Двойное захоронение в современной Греции

В более традиционных христианских выражениях восточная православная церковь отличается тем, что уделяет особое внимание воскресению Иисуса и жизни христианина в связи с этим воскресением. Имея это в виду, стоит изучить пример греческого православия и то, как оно действует на локальном и домашнем уровне жизни; оно послужит и конкретным примером процесса двойного захоронения, упомянутого в главе 2.

В своем исследовании деревни возле горы Олимп в современной Греции антрополог Л. М. Дэнфорт говорит о месте кладбища и о двойном захоронении в жизни сельских жителей, особенно женщин. Его книга хорошо иллюстрирована фотографиями Александра Циараса, на которых изображено, что люди делают во время смерти и эксгумации костей; в ней цитируются песни, которые люди поют во время похоронных обрядов, и тексты, выражающие человеческую реакцию на смерть.

Когда человек сильно болеет и думает, что находится при смерти, православный священник приходит, чтобы совершить соборование, то есть помазание больного. Молитвы необходимы для исцеления тела и очищения души через отпущение грехов. Здесь тело и душа различаются литургически, и это различие играет важную роль в последующих погребальных обрядах. Распространено такое описание того, как душа покидает тело после смерти. Как передает это Дэнфорт: «Многие люди верят, что в момент смерти душа человека, описываемая как глоток воздуха, расположенный в области сердца, покидает тело через рот»[506]. Легкая смерть указывает на относительно здоровую душу, в то время как медленная смерть отражает плохие отношения между умирающим и оставшимися в живых, которым не разрешается проявлять горе, чтобы не мешать уходу умирающего.

После смерти тело моют, одевают в новую одежду и размещают в доме соседи или родственники, не очень близкие к умершему. Это сделано для того, чтобы дать возможность близким выразить свое горе. Церковный колокол медленно звонит, и священник входит в дом. После того как он прочитал несколько погребальных молитв, тело выносят на улицу и кладут в гроб. В течение двадцати четырех часов процессия отвозит тело в церковь для отпевания, включающего обряд, при котором родственники целуют тело в последний раз; после этого следует погребение. Упор в молитвах делается на отделении души и ее уходе в покое и на погребенном теле. Тело кладут в могилу, руки, ноги и нижняя челюсть, которые ранее были связаны, освобождаются, и священник крестообразно выливает на тело бутылку вина.

Литургия завершается словами из Псалмов и Книги Бытия:

Окропи меня иссопом, и буду чист, Омой меня, и буду белее снега. Господня — земля и что наполняет ее, вселенная и все живущее в ней, Ты прах, и в прах возвратишься [507].

Гроб закрывают, а могилу засыпают. Уходя, люди бросают горсть земли со словами: «Да простит его/ее Бог». Пищу на кладбище едят многие, но только не близкие родственники. Все возвращаются в дом, моют руки и касаются подноса с горящим углем, перед тем как войти в помещение. Таким образом удаляется элемент скверны от смерти. Священник благословляет хлеб и вино и раздает эту пищу, которую называют макарио, или благословение, близким родственникам. Одежду мертвых раздают или сжигают, чтобы облегчить уход умерших. Все эти обряды отмечают социальное изменение идентичности умершего как члена семьи. Дом мертвых теперь как будто находится на кладбище, поэтому, вероятно, некоторые женщины посещают могилу практически каждый день. Это продолжается в течение длительного периода, но обычно менее пяти лет, прежде чем, наконец, состоится обряд эксгумации.

Возвратимся к рассказу Дэнфорта о конкретном примере: когда настало время эксгумации, семья и соседи пошли на кладбище. Братья покойной первыми начали копать, и когда эмоции захлестнули их, задачу взяли на себя молодые женщины. Когда они приблизились к телу, пожилая вдова принялась извлекать скелет. Найдя его, она перекрестилась, протерла череп и завернула его в белую ткань. Затем его дали матери покойной, которая поцеловала и держала череп, как если бы это было тело ее мертвой дочери. Позже присутствующие передавали его из рук в руки с приветствиями. После того как все кости извлекли, их поместили в металлический ящик. На протяжении всего процесса близкие родственники издавали душераздирающие крики, а другие пели плачи. Вскоре прибыл деревенский священник со свечами и ладаном. Он прочитал часть погребальной литургии, уже произведенную при первом погребении тела, трижды крестообразно поливая вином кости. Позже все вернулись в семейный дом для трапезы, питья и общего разговора. Здесь популярные причитания, включающие личные отсылки, и формальная церковная литургия, которая более универсальна, объединяются для оформления слов против смерти, связывающих индивида и более широкое религиозное сообщество в преодолении смерти.

Одним из важных аспектов смерти для этих греков было состояние эксгумированных костей. С народной точки зрения, разложение открывает возможность для моральных суждений о жизни умершего. Хорошие, чистые, белые кости указывают на верное разделение души и тела и на правильную, нравственную жизнь, в то время как частичное разложение или темные кости вполне могут указывать на какой-либо грех, будь то в жизни покойного или у связанных с ним. Дэнфорт утверждает, что это только одна точка зрения, которая встречается в традиционных сельских общинах Греции; другие более прагматичны и говорят о месте захоронения или о болезни, которая повлияла на разложение. Тем не менее он упоминает часть официальной литургии, которая отражает это народное верование. Священник говорит о возможности великого греха в умершем: «пусть его тело действительно растворяется в своих элементах, а душу его Ты назначил жить в шатрах святых»[508]. По всей Греции обряды весьма разнообразны. После эксгумации кости часто помещают в оссуарии, но их можно и перезахоронить в последний раз. В городских районах эти традиционные процессы стали более организованны усилиями профессиональных агентств и уже не осуществляются соседями и родственниками; могилы и места в оссуариях можно арендовать только на ограниченный срок.

Полный процесс захоронения, эксгумации и окончательного размещения костей соответствует периоду изменения личности мертвых, переходящих от активного мира живых к средней фазе — тому, что мы можем назвать пассивным ожиданием в могиле, прежде чем окончательно оказаться принадлежащими к иному миру. Это время также соответствует периоду, когда человек, потерявший близких, претерпевает изменения, начиная принимать свою утрату и жить с ней. Пятилетний период между захоронением и эксгумацией — это время, когда оставшиеся в живых, особенно женщины, ведут своего рода «беседу с мертвыми», знаменующую отношения, которые завершаются эксгумацией.

Этот краткий отчет игнорирует многие важные особенности смерти, которые сами по себе важны для понимания социальных, психологических и экономических аспектов греческой жизни. Например, важно знать, что за погребальные обряды отвечает младший сын и, вероятно, его жена, а не старший, как принято у евреев или в Индии. Ведь именно младший сын ухаживает за престарелыми родителями и в конце концов наследует семейный дом. То же самое и с песнями, которые дают широкое представление о жизни, смерти и горе. Тот факт, что их поют вместе женщины, которые пережили горе, вероятно, важен для того, чтобы помочь им пережить факт смерти, как обсуждалось в главе 3, что еще раз иллюстрирует мотив слов против смерти, центральный для этой книги. Возможно, они даже поддерживают культуру смерти, а не культуру забвения смерти, которая часто подвергалась критике в Англии конца ХХ века. Этот греческий пример подкрепляется хорошо задокументированным исследованием греческой части лондонского кладбища, интерпретация которого указывает на посещение могилы как действие, которое «оживляет и подтверждает ее, увековечивая память умерших», а любые не посещаемые и, следовательно, «непомнимые мертвые» являются «упреком» в соответствующем сообществе[509].