Она долго смотрела в его глаза, потом покачала головой:

– Ты завоюешь весь мир, и Цезарион получит от матери Египет, а от отца Парфянское царство.

Впервые за несколько последних недель Цезарь улыбнулся:

– Договорились. Ты не останешься в Риме?

– Ни за что! Как только будет возможно, уплыву в Александрию!

Разговор оставил очень тяжелый осадок. Глядя вслед уходившему Цезарю, Клеопатра сокрушенно произнесла:

– Больше я его не увижу…

– Ты что такое говоришь?! – ахнула Хармиона.

– Он не поверил. Его убьют…

Не только Цезарь обращался к предсказателям, Клеопатра тоже позвала своего:

– Внимательно смотри, что ждет Цезаря в ближайшее время.

Тот долго молчал, потом покачал головой:

– Он погибнет в иды марта, царица, авгур прав.

– Нет! Он весь день просидит дома взаперти, никуда не выходя и никого не принимая!

– Даже дома человек может погибнуть.

– Ничего нельзя изменить?

– Боги не любят, когда меняют их решения…

– Я попробую… – пробормотала Клеопатра. – Иди.

Хармиона, провожая предсказателя, осторожно поинтересовалась:

– Что, и правда так плохо?

– Линия его жизни обрывается в середине марта.

Клеопатра услышала, крикнула вслед:

– Значит, будет жить без линии!

Хармиона ужаснулась, неужели она собирается идти против воли богов?! Хотя от Клеопатры всего можно ожидать…

Царица и правда приняла свои меры, причем очень непохожие друг на дружку. Она отправилась в храм Венеры и долго стояла перед ее статуей, о чемто умоляя. Богатые дары, оставленные перед изображением богини, должны были помочь исполниться просьбе.

На свое собственное изображение царица даже не глянула. О чем просила? Оставить в живых Цезаря, клянясь, если тот переживет иды марта, хоть силой увезти его в Александрию. Никакого Рима, если в нем столько людей против Цезаря!

Вторым поступком было письмо, инкогнито отправленное Кальпурнии, с предупреждением, что для Цезаря опасно кудато выходить в иды, чтобы держала мужа, как могла, дома.

– Этото к чему?

– Она жена, пусть хоть она удержит его от публичных выступлений в этот день!

Шпионы Клеопатры докладывали ей о каждом шаге Цезаря. Неизвестно, прочитала ли письмо Кальпурния, но ничего сделать не смогла. Царица узнала, что диктатор весь вечер провел у Лепида, против обыкновения задержавшись за ужином и даже немало съев и выпив, что было странно. Всегда воздержанный Гай Юлий много пил и ел только в Александрии.

Неожиданно зашел разговор о… смерти, вернее, о том, какая лучше. Цезарь сказал, что предпочел бы любую, но неожиданную.

– Жить в ожидании страшно. Лучше погибнуть неожиданно, чем долго ждать своего часа.

Многим стало от этих слов не по себе. Лепид натянуто рассмеялся:

– Тебе ли чегото бояться, Цезарь? Ты столько сделал для Рима…

Тот вскинул на помощника темные умные глаза, губы чуть дрогнули в усмешке:

– Я и не боюсь. Но сколько бы я ни сделал, основное пока впереди. Еще столько задумок!

– Цезарь, верно ли, что ты решил отвести русло Тибра?

– Я многое еще решил сделать. И канал прорыть через Коринфский перешеек. И Парфию завоевать… Так что меня не стоит убивать, я еще пригожусь…

По спинам собеседников пробежал холодок. Он так спокойно говорил о возможном убийстве? А глаза Цезаря стали насмешливыми:

– Я же сказал, что не боюсь смерти. – И снова повторил: – Моя жизнь сейчас Риму дороже, чем мне самому. Если со мной чтото случится, страна будет ввергнута в новую гражданскую войну, куда тяжелее той, что недавно закончилась. Стоит ли убивать столько римлян, чтобы устранить одного меня?

Цезарь всегда был остроумным и доброжелательным собеседником, поговорить с ним любили, но на сей раз большинству стало не по себе. Нельзя же так спокойно относиться к возможному собственному убийству!

Ужин получился не слишком веселым, Цезарь непривычно много пил, мрачно шутил, и настроение у всех было не очень хорошим.

Прощаясь, он усмехнулся:

– Риму осталось потерпеть меня всегото три дня. Неужели не вытерпит?

Утро мартовских ид выдалось ненастным. Серые облака еще с ночи затянули все небо, но ветер обещал разогнать их. Пока весна не слишком баловала Рим и его окрестности теплом.

Царица поднялась привычно с рассветом, принесла дары домашним ларам, легко позавтракала, но странное беспокойство не давало заняться делами. Хармиона с беспокойством наблюдала за ней. Служанка и сама чувствовала чтото недоброе. Из головы не выходило предсказание оракула об идах марта.

Клеопатра несколько минут в волнении ходила по таблину, потом вдруг подозвала к себе Хармиону:

– Возьми стило и табличку, пиши.

– Что писать?

– Пиши, что я больна! Что у меня… выкидыш! Чтобы немедленно ехал сюда!

– Я плохо пишу на латыни.

– Пиши погречески, он поймет.

Царица говорила тоном, не терпящим возражений, но Хармиона и сама поняла, что она права. Почемуто и Хармиона чувствовала, что на сей раз оракул не ошибся, Цезаря в Риме подстерегает какаято опасность. Возможно, если удастся выманить его на виллу, все обойдется? Ради спасения Цезаря Клеопатра была готова даже на такую страшную ложь…

Отправляя раба с письмом, ему строго наказали передать только в руки самому диктатору, мол, важное дело. А еще бежать со всех ног, чтобы успеть перехватить его до ухода в сенат. Но если вдруг что… то бегом возвращаться обратно.

Он успел бы, не попадись на мосту один за другим два воза с сеном, которое везли в Город. Поленившись объезжать до большого моста, возница сунулся на узкий деревянный и посередине застрял. Он то тянул бедного мула под уздцы, то толкал сзади, ничего не помогало. Убедившись, что это надолго, раб был вынужден отправиться далеко в обход на каменный мост. Это заняло много времени…

Пытаясь удержать рушившийся потолок, Кальпурния дико закричала и… проснулась. Цезарь недовольно покосился на жену:

– Приснилось чтото?

– Да.

Заметив, что Кальпурния просто дрожит от ужаса увиденного во сне, Цезарь притянул ее к себе:

– Ложись, я тебя обниму.

Она легла, но дрожать не перестала.

– Гай, мне приснилось, что у нас обрушился потолок, прямо на тебя… и я… держала тебя мертвого…

– О, боги! Мне тоже снилось чтото не слишком хорошее. Как вредно ходить по поздним пирушкам.