– Так, я поняла, и что дальше? – перебила его Лариса, зная, что алкоголиков хлебом не корми, дай растопырить пальцы по поводу того, какие они крутые, если трезвые.

– Ну так захотелось выпить, что хоть волком вой. А денег нет, продать нечего. Я вышел на балкон. В этот день тепло было. Многие бабы окна мыли, балконы пооткрывали. Я глянул на балкон соседей и увидел ящик с банками. Ну, мне в голову и запала дурная мысль украсть эти банки, продать и хоть пивка себе купить. Эти банки у Карякиных стояли на балконе уже года два или три: бабки нет, а молодой девке они не больно нужны. Ну, я и подумал – она и не заметит ни фига, если я их того… Я подождал – в квартире вроде тихо. И так это аккуратненько перелез на соседский балкон, гляжу – дверь балконная открыта. Я удивился, чего это молодая девка ушла на занятия и балкон не закрыла? Может, думаю, приболела? Я заглянул и увидел…

Сашка тяжело задышал. Он достал из кармана пачку «Примы» и сунул сигарету в рот, закурил. Сделав несколько затяжек, он продолжил свой рассказ:

– Девчонка лежала на диване и, судя по всему, крепко спала. Я удивился: чего это она не на занятиях? А тут гляжу – рядом с ней стоит женщина с каким-то баллоном в руке, ну, навроде как лак для волос или дезик. Я испугался, что она меня увидит, и присел. А самому страсть как любопытно.

Лариса кивнула, побуждая Шалеева на дальнейшую откровенность. И он продолжил:

– Тут блондинка достала из сумки шприц, жгут и сделала девчонке укол в вену, а потом вложила шприц в ее руку. Только тогда до меня дошло, что произошло убийство. Я испугался страх как. Немного посидел на балконе, чтобы успокоиться, потом перелез обратно и дал деру. Вот и все.

– Ты курил, когда сидел на балконе? – спросила Лариса.

– Не помню. Меня всего трясло от страха. Наверное, курил. Я всегда курю, когда волнуюсь, а тут такое!.. Девку жалко…

– Какие сигареты ты курил?

– «Приму», конечно. Я только их и курю.

– А размер обуви какой ты носишь?

– Сорок второй. Только зачем это вам?

– Обычные формальности, – сказала Лариса. – Саша, давай договоримся так: ты никому, ни единой душе, не расскажешь о том, что только что рассказал мне: ни матери, ни Таньке, ни Пашке. Кстати, ты кому-нибудь говорил про убийство?

– Нет, – ответил Шалеев. – Я Таньке и Пашке сказал о том, что хотел украсть чего-нибудь, а меня засекли. Вот я и удрал.

– Продолжай в том же духе, – сказала Лариса. – Когда ты понадобишься в суде, я за тобой приду. Ты очень ценный свидетель.

– Боюсь я в суде выступать, – признался Сашка. – Как я скажу о том, что залез на чужой балкон, чтобы украсть банки?

– А ты не говори.

– А чего ж тогда говорить?

– Придумаешь что-нибудь, – сказала Лариса. – Например, так: стоял на балконе, держал в руках последние десять рублей и думал о том, что лучше купить – хлеба с картошкой, курево или пиво. Дунул ветер, вырвал из твоих рук десятку и перенес на соседний балкон. Вот тебе и пришлось лезть к соседям. Это я к примеру. Но это все ерунда полная, никто тебя не будет привлекать – я об этом позабочусь. Кстати, можешь вернуться к себе домой, не бойся. Только никому ни о чем не говори. Если соседи будут спрашивать, где был, то отвечай, что у своей бабы. Моя баба, сколько хочу, столько у нее и живу. Понял?

Сашка кивнул, глядя на Ларису с восторгом:

– А мне вот и в голову не пришло так придумать. Ну ты прямо как писатель!

– Ты только больше никуда не исчезай. Договорились? – Лариса, пропустив комплимент в свой адрес, глянула алкоголику прямо в глаза.

– Не исчезну, – пообещал Шалеев. – Можете не беспокоиться.

Она уже собралась уходить, когда Шалеев спросил:

– Скажите, а у вас действительно сегодня день рождения?

Ларисе почему-то не захотелось признаваться в том, что настоящий день рождения ее еще не скоро, и она ответила:

– Конечно… Ведь я тебя угостила, значит, не соврала.

Карякин жил всего в трех кварталах от дома Ларисы. Припарковав свою машину рядом со стоявшими здесь автомобилями, она направилась к нужному подъезду. Алексей Ромаев уже ждал ее у входа.

– Лариса Викторовна, только, прошу вас, недолго. Владимир Петрович очень занят, у него сегодня важное дело, – предупредил сразу же Алексей, всем своим видом выражая нетерпение и увлекая Ларису в глубь подъезда.

– Слушай, Леша. – Котова специально остановилась, чтобы ее слова как следует дошли до собеседника. – Я начинаю всерьез думать, что Карякин не заинтересован в расследовании смерти его дочери.

Повинуясь ее импульсу, остановился и Ромаев.

– А может быть, Леша, ты что-то от меня скрываешь? – подозрительно глядя на него, спросила Лариса.

– Что, например? – спросил он.

– Ну, насчет своей связи с Настей, например… Теперь на очереди Регина.

– А что Регина? – по виду Ромаева было явно видно, что он нервничает.

– Я, во-первых, советовала бы тебе бросить свою адвокатскую практику.

– Почему? – искренне удивился Ромаев.

– Потому что юрист не имеет права на такие прозрачные реакции, как у тебя. Но это не главное… А главное в том, что ты когда-то, оказывается, был трудным подростком. В компании с Региной Анненковой.

После этих слов Алексей как-то сразу обмяк, а его уши покраснели.

– Ну, это было давно, – смущенно сказал он. – И не имеет никакого отношения к нашему делу.

– А твоя связь с Региной имеет? – в лоб спросила Лариса. – Вы с Региной – любовники?

– Нет, вы что! – отшатнулся Алексей.

– Тогда что? Что вас связывает?

– Ничего. Ничего, кроме того, что она – жена моего начальника.

– С которой ты вместе в юности потрошил квартиры каких-то коллекционеров, – с усмешкой закончила Лариса.

– Вы что, подозреваете меня? – уставился на нее Ромаев.

– Пока ты из списка подозреваемых не исключен, – сухо ответила Лариса. – Хотя на первое место в нем перемещается не кто иной, как сам Карякин.

– Да вы что?

– Ты знаешь, что Настя спала с ним?

– Что? Что вы сказали? – Лариса физически ощутила, как Ромаев испугался.

– Что слышал, – огрызнулась она. – У вас тут вообще очень интересная компания подобралась, я смотрю. Бывшие домушники и действующие извращенцы. Ну ладно, я все равно со всем этим разберусь. Да, и еще… Почему ты скрыл от меня, что сам когда-то встречался с Настей?

Ромаев покраснел, опустил голову и сказал:

– Да это было-то пару-тройку раз. Надо же когда-то девчонке во взрослую жизнь входить. Но… То, что вы мне рассказали, – чудовищно!