– Что?! – глаза Карякина настолько округлились, что Лариса неподдельно испугалась за состояние его сердечно-сосудистой системы. – Что вы сказали?

Котова всего лишь кивнула на экран, где уже возник текст со всеми физиологическими и хронологическими подробностями инцеста.

Однако Карякин не смотрел туда, он был поглощен тем, что ему только сказали.

– Дрянь! – выругался Карякин, стукнув кулаком по столу. – Боже, какая дрянь! Бедная моя девочка! Четыре года платить матери, чтобы уберечь меня от тюрьмы! Она знала, что я убью Зинку, как только узнаю.

Лариса еще раз обратила внимание хозяина дома на монитор.

– С учетом того, что вы сейчас сказали, то, что здесь написано, конечно, не соответствует действительности? – спросила она. – Это дневник Насти, если вы не в курсе…

Карякин склонился над монитором. В его глазах Лариса прочитала неподдельный ужас. И почувствовала, что ему необходимо уступить место. Она встала, а сгорбившийся бизнесмен опустился на стул. Он читал молча, глотая слюну.

Дочитав до конца, он обернулся к Ларисе и внезапно выкрикнул:

– Это чудовищная ложь! Ложь! Настя не могла написать такого!

– Скажите, Владимир Петрович, ваша дочь не стояла на учете у психиатра? – спокойно продолжала Котова. – Она была наркоманкой?

– Нет! Нет! – кричал Карякин. – Это подстроено, все подстроено, все против меня!

– Кто против тебя? В чем дело? – в комнату заглянула встревоженная Регина.

За ней выглядывал Ромаев, который был напуган не меньше.

– Пошли все вон! – заорал Карякин и схватился за сердце.

Лицо его побагровело, и он стал задыхаться.

– Вызови «Скорую», – бросила Лариса в сторону Ромаева.

Тот без лишних слов поднял телефонную трубку.

– Что вы ему наговорили? – недружелюбно спросила Регина. – Кто вы вообще такая?

– Частный детектив, – невозмутимо ответила Лариса. – Занимаюсь расследованием смерти Насти Карякиной.

Регина смерила ее злым взглядом и подошла к мужу. Тот сидел в кресле, мотая головой из стороны в сторону с закрытыми глазами.

– Ничего, успокойся, скоро все будет хорошо, – пробормотала Регина, разминая ему пальцами грудную клетку.

И тут ее взгляд упал на монитор компьютера.

– Что? Что это такое? – испуганно спросила она.

– Потом прочитаете, – сказала Лариса. – Сейчас займитесь мужем…

«Скорая» прибыла достаточно быстро. Врачи, проведя необходимые диагностические процедуры, успокоили всех, сказав, что парочки уколов в данном случае будет достаточно.

Как только Карякин пришел в себя, то попросил удалиться Ромаева и Регину. Они вышли, и бизнесмен, глядя на Ларису достаточно осмысленным взором, заявил:

– Лариса Викторовна, так, кажется, вас зовут?

– Совершенно верно, – ответила Котова, заметив, как изменился тон Карякина – в нем не ощущалось никакой снисходительности, а, напротив, появилось уважение.

– Так вот, Лариса Викторовна, я заверяю вас, что все это ложь. – Он сделал жест в сторону компьютера.

– Но файлы были запаролены, – попробовала возразить Лариса и тут неожиданно бросила взгляд на время, когда было сделано последнее изменение в файле.

И ее словно током ударило: 27.04! Двадцать седьмое апреля! Спустя почти месяц после смерти Насти, сразу после начала работы Ларисы в качестве частного детектива! То есть это означало, что изменения в тексте сделаны кем-то другим. Ведь компьютерный текст нельзя идентифицировать подобно письменному! Время, время! Как же она могла упустить такой момент!

Лариса внутренне досадовала, но решила не признаваться Карякину в своей ошибке. В конце концов, этот разговор был необходим. И пускай ценой сердечного приступа, но она должна была вывести Карякина на откровенный разговор с ней.

Но с учетом новых данных Лариса должна была менять тактику. Инцест уже не казался ей доказанным фактом. И, возможно, все это действительно ложь. К тому же она имела доказательства, полученные от Сашки Шалеева – а именно то, что Насте сделала укол какая-то блондинка. Следовательно, отпадали версии наркомании и самоубийства.

Лариса еще раз открыла файл и сравнила стилистику. Действительно, то место, где говорится непосредственно об инцесте, сильно отличалось от других строчек. Там писала наивная девочка, здесь – прожженная шлюха, не умеющая литературно выразить свои ощущения.

Но у Ларисы было еще несколько вопросов, которые она не успела задать по причине того, что Карякину стало плохо. И она продолжила разговор:

– Владимир Петрович, скажите, вы знали о том, что Настя была беременна?

– Да, знал, – дрогнувшим голосом ответил Карякин. – Настя сказала мне об этом незадолго до смерти. И то, что они с Николаем решили пожениться. Я тогда не стал заострять свое внимание на этом вопросе, решил заняться им всерьез по возвращении. Да и был уверен в том, что Настя выдумала беременность, чтобы добиться своего и выйти замуж за этого парня.

– Почему вы были против замужества дочери? – спросила Лариса.

– Я был против не ее замужества, а не согласен с ее выбором, – поправил Котову Карякин.

– Почему?

Бизнесмен пожал плечами:

– Бывают необъяснимые симпатии и антипатии. Парень, которого выбрала Настя, вроде бы неплохой, но у меня к нему душа не лежала. Я хотел, чтобы моя дочь вышла замуж за моего адвоката Ромаева – вот его я люблю и уважаю.

– Владимир Петрович, а вы знаете о том, что у вашего адвоката не совсем чистое прошлое? – поинтересовалась Лариса.

– Да, знаю, – ответил Карякин. – Он сам мне обо всем рассказал. То было давно и по глупости. Сейчас Ромаев совсем другой человек. У меня нет оснований не доверять ему.

– Какие взаимоотношения у Ромаева с вашей женой Региной?

Губы Карякина дрогнули в улыбке:

– Они много лет знают друг друга. Я подозреваю, что Регина даже влюблена в Ромаева. Правда, она делает вид, будто без ума от меня. Но я же не вчера родился.

– Вас это устраивает? – удивилась Лариса.

– Давайте не будем об этом, – попросил Карякин. – И еще раз повторяю – этот файл лживый, насквозь лживый!

– Владимир Петрович, скажите, как велико ваше состояние? – Лариса перевела разговор на другую тему.

– Немаленькое, по современным меркам, но и не такое большое, как думают многие, – ответил Карякин.

– У вас имеется завещание?

– Да, имеется.

– Кто все унаследует в случае вашей смерти?

– Мой сын Никита.

– А до смерти Насти кто должен был все унаследовать?