А если жизнь не такая уж заурядная? Потому мой правди­во написанный роман «Белые тени» спустя неделю после его появления в «Роман-газете» исчез с прилавков, так было и с романом «Под опущенным забралом». Сработала новизна темы и, главное, правда!

Посыпались со всех сторон письма, в издательства «Молодая гвардия» и «Роман-газета» и мне на Садовую. Откликнулись и кадеты Донского кадетского корпуса—из Малаховки Поликар­пов, а из Ташкента упомянутый в романе «Букашка» — Иван Григорьевич Яковлев. Но, пожалуй, больше всего ошеломил меня телефонный звонок. Мужчина назвался внуком героя моего романа генерала Кучерова. Поначалу я даже заподозрил провокацию...

Юрий Сергеевич сразу же завоевал мое доверие. Я тут же понял, что он внук генерала. Культурный, образованный, разносторонний — и как главный инженер одного из пред­приятий Риги, и как автор ряда газетных статей, и, наконец, как поэт, еще до Чеченской войны с тревогой за Россию сказавший:

Беззвучен жалкий наш набат О том, что властвует распад О том, что скоро боль и кровь Сметут обжитый мир и кров.

Вскоре мы подружились. Он рассказал о необычной и драма­тической судьбе своего отца, сына белого генерала, прожившего недолгую и очень непростую жизнь, в которой было все—и суд над «вредителем, врагом народа» в начале 30-х годов, и фронт, и Сталинская премия, полученная талантливым беспартийным инженером за восстановление народного хозяйства, и, наконец, очень странная смерть в Кремлевской больнице...

После развала страны Юра с женой Соней — мудрой Со­фьей Акоповной — и сыном Сергеем переехал в Иваново, стал главным инженером аграрно-промышленной компании. Дружба наша окрепла, и мы время от времени, при каждой возможности, встречаемся.

Каков читатель сейчас? Кто, как оценит «Омут истины»?

И в самом деле, ненависть к труду внушается ныне с малых лет. А ведь Тургенев говорил: «Жизнь — это труд!» Рецепт прост: гасить красоту, всякое устремление духа вверх. Если раньше детей баюкали волшебными сказками о торжестве добра, красоты — которая только и может спасти мир, — то теперь в «сказке для малышей» уродливые чудища со страшными мордами вытворяют такое, что не дай бог и взрослому присниться. Никита Хрущев намекал крестьянам: «Вступаем в коммунизм, молоко будете в магазине покупать!» Андропов попытался было заставить людей работать — и по­лучил пулю!

Так все в пропасть и катится до последнего этапа — обе­зьяньей свободы!

А кто не хочет лезть на дерево, обречен на вымирание. В их числе самые опасные — писатели, с их моралью, рассужде­ниями, философией, политикой. Их слушать вредно, они сеют недоброе...

Зачем вам, молодым, о чем-то мыслить, рассуждать, Не лучше ль Сименона с Кристи почитать. Под барабан и ор ламбаду отплясать, А на отечество свое, не долго думая, начхать!

Кинематографисты, театроведы, издатели делают, хочешь не хочешь, свой «бизнес». Одни охотно («Так этим красно- коричневым и надо!»), другие — из трусости, третьи — по недомыслию или по унаследованной привычке — «Чего из­волите?» А кто не хочет, чтоб не скудоумных Пинкертонов, а быстрых разумом Ньютонов Российская земля должна рож­дать, дружно твердят: «Потерпите малость, продержитесь, покуда нет бумаги и денег. Мы избрали добрых, мудрых, они нас поведут куда надо. Россия держит нейтралитет! Владимир Мономах ошибался!» А поглядишь «пузатому» в глаза — он тут же отведет их в сторону и, разведя руками, начнет лицемерно сокрушаться о своей беспомощности от­сутствии средств, дефиците бумаги, помещения... техники... и т.п.

А поглядишь, Москва завалена макулатурой, желтой прес­сой. В газетах назойливо публикуют ненужное широкому кругу читателей, занимая целые страницы рекламой, чтобы сказать: «Пользуйтесь лучшим в мире мылом "Люкс"», или: «За рулем БМВ мир становится другим!» Тысячи, сотни ты­сяч книг, таких нужных нашей жаждущей душе, можно было напечатать на этой бумаге. Увы, веянье времени заставляет перестраиваться, менять кожу, холуйствовать, подчиняться обезьяньему началу. Наша интеллигенция, на манер той старой, царской, гнилой не осмеливается, подобно шахтерам, продиктовать свои условия президенту страны, который уже сидит не в «Кремлевских палатах», как это пристало верховной российской власти, а по-американски, в «Белом доме»! А что­бы не обиделись англичане, во главе совета — «спикер»! Не дай бог и французов обидеть, потому у нас вместо городского головы сидит «мэр»!

Оглядитесь, русские люди, неужто не понимаете, что пре­вращаетесь в колониальных рабов! Вся наша столица пестрит разноцветными вывесками, рекламами, яркими витринами магазинов с иностранными названиями, где продают за долла­ры! Переведите взгляд и на мартышек, выглядывающих из-за прилавков своих наспех сколоченных будок под названием «комки», заполненных бросовым товаром рынков Европы и США: кондитерскими изделиями сомнительного качества и разливанным морем всевозможных напитков, нередко изготов­ленных домашними средствами.

Присмотритесь к так называемым молодым «коммерсан­там», которые выстроились, притоптывая и позевывая, у своих столиков вдоль всего Арбата. Они торгуют шинелями, кителя­ми, мундирами, фуражками и орденами своих отцов и дедов, славных героев, защитников Отечества! С каким цинизмом они предлагают купить «по дешевке» освященные в церкви иконы, перед которыми, стоя на коленях, молились их матери и бабушки за их благополучие!..

Кто заставил, что потянуло их свернуть на путь безделья? Или они пошли по нему от унаследованного от отцов харак­тера?

Кто ложной дорогой стремится вперед, На жалкую гибель себя обречет! — говорил мудрый Фирдоуси. Что их спасет? Может, соломинкой для нашей утопающей молодежи окажутся новые хозяева, при­бывающие из заграницы? Они привыкли жить по-человечески, трудиться и заставлять это делать окружающих. Может, они заставят бездельников свернуть с их пагубной дороги?

На мою долю выпало, после многих бед, счастье встречать­ся с мудрыми, вдумчивыми людьми, владевшими культурной русской речью, умевшими точно выражать мысли, энергично, изящно, без злобы. Ныне язык, на котором мы начинаем го­ворить, груб, примитивен, исковеркан чужеземными, порой похожими на собачий лай словами («Ваучер!»). На трибунах, по телевизору, в печати царят пустословие, ложь, грубость. Поэтому наш современник приучился слушать вполуха, смо­треть вполглаза, читать по диагонали, не проявлять сочувствие к лежащему старику или старухе, мимоходом причмокнуть и пожать плечами. Ныне молодой человек не защитит девушку от наглого нахала, не остановит вора, забравшегося в карман соседа. За редким исключением!

И я с грустью думаю: в среде рабов умирает общественный идеал, личность не хочет выйти из узких рамок себялюбия, ин­дивидуализма, не может дорасти до сознания ответственности за общее дело. И потому созданный с их молчаливого согласия, строй преследует собственные интересы, обрекая общество на вырождение...

И все же я надеюсь, а иногда эта надежда превращается в веру, что это болезнь века, не рак или СПИД, а грипп, корь, пусть даже холера... Эпидемия, охватившая континенты! А вдруг?!

И в самом деле, бреду, опираясь на трость и зазевавшись, задумавшись или кто знает почему, ее роняю. И вдруг!.. молодой человек, быстро наклонившись, с улыбкой ее подает... Тянусь отворить дверь в магазин. И вдруг!.. Она распахивается, и юная девушка мило щебечет: «Проходите!» Выхожу из троллейбуса. И вдруг!.. Чувствую, как меня кто-то поддерживает, ухватив за локоть... Сколько было таких неожиданностей, проявлений доброты, внимания...