Тристан предложил ей свою руку.

— Тогда идем! Сгораю от желания сообщить всему городу, что ты скоро станешь моей герцогиней!

Она наградила его улыбкой.

— Ты и мои родители разве что с крыши об этом не кричали, так что никого удивить не удастся! — Перед закрытой дверью Имоджен остановилась. — Ты намереваешься сообщить и о моей беременности?

— Может, через месяц или два.

Он решил не напоминать о том, что, появись дитя на свет на пару месяцев раньше положенного, все узнáют: ему все-таки удалось соблазнить ее. Хотя, конечно, к тому времени они уже будут благополучно женаты и очень немногих заинтересует известие, что леди Сантер, не дожидаясь благословения Церкви, разделила с ним ложе.

Но если кто-то позволит себе хотя бы намек, то пожалеет об этом.

— Я уже говорил, что люблю тебя?

Имоджен засмеялась.

— Не в последний час или два. Если сможешь дождаться конца бала, приходи в спальню, которую отвела для меня тетушка Рут, и мы это обсудим наедине.

— Я готов ради вас на все! Готов отдать вам свою душу, миледи!

Лакей распахнул перед ними дверь в бальный зал.

— Она уже принадлежит мне, ваша милость! — лукаво улыбнулась Имоджен.

Тристан усмехнулся. Он и не думал ничего отрицать. А у его будущей супруги обнаружилась досадная черта характера — она всегда оказывалась права.

Семь с половиной месяцев спустя…

Она мучится, и по его вине!

Тристан уронил стакан с бренди, полученный из рук тестя минуту назад, едва из-за двери донесся приглушенный крик. Стакан разбился, но герцог не заметил этого. Имоджен нуждается в нем, однако женщины, которые присматривали за его супругой, запретили ему даже приближаться к ее апартаментам.

«Тристан, ты свое дело сделал, позволь ей сделать свое! Когда ты ходишь вокруг с видом грозовой тучи, Имоджен больше беспокоится о тебе, чем о том, что ей нужно копить силы для родов!» Такой была отповедь тетушки Рут, когда он отказался уйти из комнаты жены. Разумеется, она с пониманием отнеслась ко всем его страхам, но ни угрозы, ни мольбы не заставили ее изменить решение.

— Давайте подождем хороших новостей в библиотеке, Блекберн, — предложил ему тесть. — Когда моя герцогиня производила на свет дочерей, я оба раза уезжал из дома в клуб и отвлекал себя вистом.

Зная, что Имоджен скоро рожать, Тристан несколько недель не уезжал из дома. И вот сегодня, около полуночи, он проснулся и увидел Имоджен стоящей у кровати. Она не сразу смогла зажечь свечу. Когда в комнате стало светло, оказалось, что ее ночная сорочка вся мокрая от пота, а руками она держится за свой круглый живот, на ощупь казавшийся твердым и непроницаемым, как раковина.

— Тристан, твой сын на подходе, — сказала она ему.

Двенадцать часов прошло с этого категоричного заявления.

— У вас крепче нервы, Треветт, — проговорил он, глядя на закрытую дверь, в то время как лакей собирал с пола осколки и вытирал лужу. — Я бы проиграл все состояние, если бы вздумал сейчас сесть за карточный стол!

— А почему вы решили, будто я вам это посоветовал? Вас давно надо бы наказать! — Отец Имоджен отвесил зятю ласковую затрещину.

— За что? — недовольным тоном откликнулся Тристан.

— Я не сумасшедший, Блекберн, и умею считать. — Пожилой джентльмен погрозил зятю пальцем. — Если бы я вовремя узнал, к каким сомнительным развлечениям вы приобщаете мою старшую дочь, я отшлепал бы ее по заднице и отправил бы в самое дальнее поместье, подальше от вас!

Тристан улыбнулся, зная, что герцог говорит несерьезно.

— И тем самым лишили бы себя удовольствия иметь внука и баловать его? Сомневаюсь. Кстати, раз уж мы об этом заговорили, ваша дочь первой упала в мои объятия. И ваша супруга это подтвердит. И кто осудит меня за то, что я сразу понял, какая драгоценность попалась мне, и решил оставить ее себе? — И он поднял на тестя указующий перст. — Вам следовало бы поблагодарить меня!

— Я каждый день делаю это в своих молитвах, сын! — Герцог Треветт потрепал Тристана по плечу. — Я собираюсь спуститься вниз, в гостиную. В любимом кресле моей спине будет удобнее. Не хотите присоединиться? Если мне удастся накачать вас должным количеством бренди, вам станет легче!

Тристан помотал головой и жестом дал понять, что остается. Он сел на пол и прижался спиной к стене, чтобы быть поближе к отважной женщине, производившей сейчас на свет его сына.

Опустив голову на руки, Блекберн шепотом прочел все молитвы, какие знал. Семь с половиной месяцев, проведенных рядом с Имоджен, были невероятно счастливыми. Он очень любил ее и по мере приближения родов совсем потерял покой. Однако, не желая тревожить жену, держал свои страхи при себе.

«Если я потеряю ее сейчас… как буду жить?»

— Тристан!

Он моргнул и уставился на тещу. Ее мокрые от слез глаза герцог разглядел не сразу.

— Что с Имоджен? Что-то случилось? — спросил Блекберн, в панике вскакивая на ноги.

Дракон в облике герцогини Треветт улыбнулся ему, а потом сделал нечто совершенно неожиданное — обхватил его лицо ладонями и крепко поцеловал в губы.

— Имоджен в полном здравии, она хочет видеть вас! Ступайте к ней, а я разыщу супруга, чтобы обрадовать его этой новостью!

Тристан вбежал в комнату, и первое, что он увидел, была сидящая на супружеском ложе бледная Имоджен. Ее переодели в чистую рубашку, ноги прикрыли одеялом. И она баюкала новорожденного. Не замечая ни тетушки Рут, ни повитухи, мужчина бросился к кровати.

— Имоджен!

Взгляды супругов встретились. Прежде он даже представить себе не смог бы, что можно так любить женщину. Она отвернула край пеленки, показывая ему густой темный чубчик младенца.

— У вас родился сын, ваша милость! — тихо проговорила Имоджен. — Не знаю, как я могла сомневаться! Вы всегда получаете то, что хотите!

Любой, кто мог их сейчас услышать, конечно же, подумал бы, что речь идет о супружеском споре — мальчик родится или девочка. Они ни разу не заговорили о Норгрейве, однако Тристан знал, что Имоджен продолжают терзать сомнения.

— Постараюсь и впредь не разочаровывать вас!

Блекберн присел на кровать рядом с женой и осторожно погладил сына по волосикам. Они были мягкие как пух. Чувство облегчения — Имоджен и дитя в порядке! — было настолько сильным, что на глаза навернулись слезы.

— Очень любезно с твоей стороны подарить мне сначала наследника. Не знаю, как ты, но я не уверен, будто хочу пережить все это еще раз, — полушутя-полусерьезно проговорил он.

Тихий смех дал ему понять, что ни тетушка Рут, ни повитуха давно не верят в искренность таких речей. С бесконечной любовью он посмотрел на чудо, которое они с Имоджен сотворили вместе.