Потом всей гурьбой вышли на улицу запускать фейерверки и зажигать бенгальские огни.

Темное небо над головой окрасилось разноцветными огнями, а уши едва не заложило от громких выстрелов. Вздрогнув всем телом, я отступила назад и попала прямо в заботливые руки Ника.

— Тсс-с-с, — шепнул он на ухо, притягивая к себе. — Все хорошо.

Снова накатила усталость.

Вернувшись домой, я попрощалась с родными и поспешила к себе. Вопроса о том, где будет ночевать хищник, ни у кого не возникло, а мне выяснять это не хотелось.

Душ принимать не стала. Быстро переодевшись, я забралась под одеяло, обняла подушку, пропахшую знакомым стиральным порошком, закрыла глаза и почти сразу крепко уснула.

Когда пришел Ник, я не знаю. Просто среди ночи внезапно почувствовала его тепло, сонно потянулась, уткнулась носом в мужскую грудь и снова провалилась в сон, успокоенная его голосом:

— Спи, Вика, спи.

А еще, кажется, я слышала, как беззвучно вибрировал телефон на тумбочке. Кто-то очень сильно хотел дозвониться до Н’Ери, пока, едва слышно чертыхаясь, он не выключил аппарат.

Утром меня разбудил тихий голос Ника, который едва слышно разговаривал о чем-то по телефону, стоя у окна.

— Не знаю… нет. Я сказал, что нет… Это ее право… Нет, не буду.

Я перевернулась на бок, изучая мужскую фигуру, которая сейчас была отчетливо видна на фоне окна, заполненного солнечным светом.

Ник тут же обернулся, ловя мой сонный взгляд, и мягко улыбнулся, отключая телефон.

— Я тебя разбудил?

— Ничего. Давно пора вставать. Кто звонил? — Я осторожно уселась в кровати, поправив одеяло на груди и подложив подушку под спину.

— Мама.

— Ясно, — безразлично кивнула и почесала затылок. — Который час?

— Около девяти.

— Когда уезжаешь?

Засунув телефон в карман джинсов, мужчина сел рядом со мной на кровать и склонил голову набок, внимательно изучая.

— А я должен уехать?

— Разве нет? — ответила вопросом на вопрос.

— Прогоняешь?

Я поджала колени, притянула их к себе, обнимая.

— Ник, давай не будем все усложнять.

— Мне показалось, что мы, наоборот, стали распутывать наши сложные проблемы. Поговорили, встретили вместе Новый год.

— Тебе показалось, совместный вечер не может все изменить.

— А ночь?

— Ночью я спала.

— Не понравился мой подарок?

Я осторожно коснулась сережек, которые приятно оттягивали мочки ушей, покачала головой.

— Понравился. Они прелестны. Спасибо. Тебе не стоило так тратиться. И подарки родным… Это очень щедро и совсем не обязательно.

— Ты отлично знаешь, что стоило, хоть и не обязательно. — Ник коснулся моей руки, которая лежала на коленях, и осторожно сжал. — Мне приятно делать тебе подарки. Может, ты ждала другого подарка в бархатной коробочке?

— Нет, не ждала. И благодарна, что ты не совершил такую глупость. Дарить колечко на глазах моей семьи. — Я отвела взгляд в сторону, изучая обои. — Это было бы совсем плохо.

Ник молчал секунд тридцать, а потом спокойно поинтересовался:

— Ты не веришь, что я искренен?

— Ник, ты сам себя слышишь? За столь короткий срок влюбиться невозможно. Да, нам было хорошо в постели, и если ребенок есть… Черт, Ник, это не причина, чтобы звать меня замуж. Я не хочу так.

— По залету? Думаешь, только в этом причина?

— Я ничего не думаю.

— Почему ты говоришь про короткий срок? Мы знаем друг друга два года.

— Какие два года? — тихо усмехнувшись, я покачала головой, высвобождая ладонь. — Чисто деловые отношения, и только. Если бы не наследство и твой дядя, ничего бы не было.

Странно, но Н’Ери не стал возражать. Замер на мгновение и кивнул.

— А ты права. Если бы дядя не затеял эту игру, мы бы так и жили каждый в своем уголке, прячась за стену, которую сами выстроили между нами. Ты ведь мне сразу понравилась, но я запретил себе думать об этом. И ты тоже…

— Ты оправдываешь его? Своего дядю?

— Нет, лишь констатирую факт. Не будь наследства, мы бы так и ходили вокруг да около, не решаясь сделать шаг навстречу друг другу.

Какой-то смысл в его словах имелся, но и соглашаться со всем было рано. Я не могла так просто забыть произошедшее, даже если бы захотела.

— История не терпит сослагательного наклонения, Ник. Мы не можем знать, что бы было или не было на самом деле.

— Ты передумала разговаривать с Кирком?

— Нет, не передумала. Предпочитаю знать правду, а не блуждать в потемках.

— Тогда давай собираться? — вставая, произнес он.

— Прямо сейчас?

— А чего тянуть? Чем быстрее узнаем, тем лучше.

Родители моим сборам и очередной поездке почти не удивились. За эту неделю я уже столько раз летала туда-сюда, что они привыкли.

— Опять туда? — вздохнула мама, бросая взгляд в сторону Ника, который дожидался меня у двери.

— Да.

— Зачем, дочка? Я ведь знаю, что дело не в ревности. Они обидели тебя?

— Мам, — покачала головой, ведь понимала, что мама никогда не поверит в сказку, придуманную Ником, — мне надо туда.

— Кому надо? Ему? Вика, не стоит тебе с этим связываться. Не пара он тебе.

— Знаю. — Я сжала мамину ладонь и ободряюще улыбнулась. — Все хорошо. Я не позволю собой помыкать.

— Просто будь осторожна.

— Я скоро вернусь. Не успеешь соскучиться.

— Точно вернешься?

— Да, — твердо ответила ей. — Точно. Устала кататься туда-сюда. Это последняя поездка.

Всю дорогу мы с Ником молчали, перебрасываясь незначительными фразами, и только в самолете я решилась задать свой вопрос:

— А какие отношения связывали З’Ерна и твою мать? Знаешь, создается впечатление, что он с ней флиртует. И фразы такие многозначительные.

— Родители познакомились благодаря ему. Мама работала его помощником, отец приехал из резервации по делам. Она должна была помочь ему адаптироваться, а в результате все закончилось бурным романом, печатью на звере и свадьбой.

— А З’Ерн?

— Тогда он еще был женат. Ты хочешь знать, был ли у них роман? — Ник откинулся на спинку кожаного кресла. — Не знаю. Как-то странно спрашивать у собственной матери, спала ли она с моим дядей. А этот легкий флирт существовал всегда. И если отец его допускает, то нам нет смысла высказывать претензии.