А как же не рассказать про образованность придворных! Отвлекусь от любовных дел! Редко кто при дворе не был знаком с латынью, греческим, испанским, итальянским и французским! Переводы с латыни на английский стали обычным делом – если умела переводить королева, то это обязаны были уметь делать ее приближенные. Науки также распространялись среди придворных. Взять хоть бы мужа Дороти: граф Нортумберленд был знаменит своими алхимическими опытами и наблюдениями в телескоп! Молодые люди увлекались хирургией, а также, не удивляйся, кулинарией! Многие умели приготовить удивительные блюда, которые они изобретали совершенно самостоятельно!

Так много ушло вместе с Елизаветой! Так много мы потеряли! Поделиться с Чарльзом своими мыслями я смогла гораздо позже, и меня несказанно порадовали его слова, произнесенные в поддержку и совершенно согласные с моими мыслями.

– Как бы ни пострадали мы лично, наша семья, мы должны благодарить Господа за королеву, которая прославила Англию и которая защитила нас от врагов. История Роберта печальна, но поучительна. И что мы способны сказать в защиту Роберта, не сумевшего понять и принять королеву такой, какой она предстает перед нами после смерти?

Оба эти имени заставляют меня плакать при их упоминании. Я не способна забыть брата, не способна забыть королеву, которой служила с юных лет. Что заставляет меня возвращаться к ним снова и снова? Что заставляет связывать их судьбы вместе? Я закончила свой рассказ? О, нет! Вот она – моя печаль и мое горе, тайна, которую не разгадать с годами, но которой должно поделиться.

Чарльз уверен, лишь молчание поможет позабыть прошлое. Доказательств нет у меня ни за, ни против его слов. Да только обещала я сказать дочери своей всю правду, которую знаю и в которую верю. Может, истории мои выдуманы, и назвать их можно сплетнями, не имеющими права на существование в памяти. Пусть так. Однако послушай последнюю часть грустной повести, в которой речь идет о королеве и Роберте, о маме и Роберте и, конечно, о графе Лейстере. Мы будем вынуждены вновь вспомнить Дадли, фаворита Ее Величества, которого никто не смог превзойти, который так и остался в сердце Елизаветы единственным, чьи письма хранились в ее шкатулке, чья память умерла вместе с Робертом, а оттого и мучила королеву до последних дней и свела ее в могилу раньше времени.

Две истории осталось. Всего две. Страшные и таинственные истории…

* * *

Незадолго до смерти королева нанесла визит графине Ноттингем. Графиню звали Екатерина, и дружила она с королевой много лет. Придворные часто обсуждали личную жизнь графини. Не мне, наверное, судить. Я сама не отличалась верностью мужу. Но единственное, что все-таки нас отличает – это количество любовников. Да и любовником Чарльза называть как-то странно. А вот Екатерина, по слухам, имела разных поклонников и на протяжении своего замужества наставляла мужу рога не раз. В особенности она предпочитала молодых фаворитов Ее Величества.

Про связь графини с Робертом теперь не спросишь ни того, ни другого. Екатерина умерла чуть раньше королевы, успев с ней поговорить. Вот именно после той беседы королева перестала есть и впала в меланхолию. Что же произошло? Что сказала графиня королеве?

Придется вернуться к моменту, когда Роберт находился в Тауэре. Мы думали, к нему никого не пускают. А не пускали лишь нас и его друзей. Станет ли Роберт звать своих врагов или совершенно посторонних людей? Нет, конечно. Так мы и полагали. Оказалось, Роберту пришло в голову позвать кое-кого, точнее, графиню Ноттингем. Ее мужа звали Чарльз Говард, знаменитый адмирал английского флота. В последние годы Роберт не очень был дружен с Говардом, отстаивавшим интересы Сесила. А уж когда Роберт попал в Тауэр, злее врага трудно стало себе представить. И потому жену адмирала по просьбе Роберта к нему допустили.

Зачем в Тауэр ходила графиня, так и осталось бы тайной, да и сам визит не был бы предан огласке. Но Екатерину мучила совесть, и она решила рассказать королеве о случившемся. Последствия это имело самые печальные…

В феврале шестьсот третьего года графиня заболела. Она лежала в своей постели, не вставая уже месяц. Всем вокруг было ясно, до весны Екатерина вряд ли доживет. Никакого точного диагноза врачи не ставили, хотя лечения предлагали разные, и порой одно полностью противоречило другому. Недруги графини злословили за ее спиной: грехи тяжкие привели жену адмирала к смертному одру. До какой степени сии грехи были в действительности тяжкими, выяснилось позже.

Екатерина вскоре поняла, насколько удручающе ее положение. Она умоляла послать за королевой. Конечно, старинная подруга и сама уже не отличалась отменным здоровьем. Но меланхолия еще не свела Елизавету в постель. Королева, всегда в подобных ситуациях отличавшаяся отзывчивостью, откликнулась и прибыла в дом хворавшей графини.

– Ваше величество! – Екатерина ослабевшей рукой схватила куда более сильную руку подруги. – Мне нужно сообщить вам нечто очень важное, что не дает мне покоя. Не дает мне умереть спокойно, не покаявшись.

Королева спокойно кивала в ответ, привыкнув к подобным изъявлениям чувств своих подданных. Ей не привыкать выслушивать признания, которые к моменту смерти каявшегося никакой роли не играли и не могли сыграть.

– Граф Эссекс, – начала говорить графиня. – Он пожелал увидеть меня. В Тауэре.

Тут королева напряглась. Любое упоминание имени Роберта вызывало у нее слезы. И, конечно, слова графини заставили Елизавету слушать гораздо внимательнее.

– Он попросил позвать меня, потому что я являюсь женой его врага, человека, который не будет во время этого свидания предпринимать действия, противоречащие правосудию. – Графиня замолчала, собираясь с силами. – Меня пропустили к Роберту. Муж перед моим отъездом предупредил: «Не слушай лживых речей графа Эссекса. Он способен на все. Он попробует уговорить тебя, вызвать жалость, убедить в том, что невиновен. Не верь. Выслушай, вернись домой и расскажи мне об услышанном». А я и в самом деле боялась Роберта. Я хорошо помнила его взрывной характер, его способность влиять на людей, подчинять себе одним взглядом или жестом.

Королева проявляла нетерпение. Она-то уж знала, как никто другой, о способности Роберта влиять на принятие решений. Ничего нового!

– Когда я вошла к нему, то была поражена удрученным состоянием Роберта, – продолжила графиня. – Он постоянно молился и раскаивался во всех грехах. Мне даже кажется, в тех, которые на самом деле не совершал. Роберт говорил то быстро, то медленно, путаясь в словах и мыслях, походивших на колтун спутавшихся волос на его голове. Он постоянно упоминал ваше имя, клялся в верности, в том, что никогда не помышлял ничего дурного. Я искренне опасалась за его душевное состояние и начала подумывать о том, как верны оказались слова мужа: Роберт не хочет умирать и сейчас начнет уговаривать меня повлиять на Ваше Величество. Он говорил много, в том числе о своих врагах, которые обманом заманили его в ловушку, вынудили совершать поступки, которых в иной ситуации он бы никогда не совершил. Я чувствовала, Роберта волновала одна главная мысль: он страстно желал заслужить ваше прощение. Королева считает его предателем – это не давало ему покоя.