– U2, – ответил мужчина средних лет.

Мэдок нахмурился.

– И это все?

– А что еще народу надо?

Я засмеялась прямо Мэдоку в ухо, услышав ответ.

Он вздохнул.

– Поставьте что-нибудь медленное.

Опустив руки, он взял меня за попу и приподнял, чтобы я обхватила ногами его талию. Я увидела, что стулья отодвигают. Оглядевшись, я обнаружила, что все присутствующие в баре убирают к стенам стулья и столы, освобождая импровизированный танцпол.

Песня All I Want Is You[12] U2 негромко полилась из колонок. Наверно, я еще неделю буду ее напевать. Мэдок начал переминаться с ноги на ногу, и мы стали покачиваться в медленном танце. Я прижалась к нему лбом, прислушиваясь к тому, как он шепчет слова песни, и еле сдерживая слезы. Музыка играла все громче и громче, и мы начали медленно кружиться, время от времени целуя друг друга.

Мне нужен только ты.

Выйдя из Sovereign’s, мы с Фэллон поехали прямиком в гостиницу «Уолдорф-Астория», предвкушая первую брачную ночь. Тэйт уговаривала пойти куда-нибудь поужинать, но Джаред понял меня без слов.

Всю дорогу до отеля, пока швейцар парковал машину и во время регистрации я теребил большим пальцем обручальное кольцо. Легкий дискомфорт – за исключением пирсинга, я никогда не носил украшений – резко контрастировал с новым, незнакомым ощущением.

Оно было странным, но очень сильным.

Кольцо напоминало мне о том, что я принадлежу Фэллон, что я должен любить и защищать ее, что мы все теперь будем решать вместе. Это означало, что я больше не смогу уходить, куда мне вздумается, и возвращаться, когда захочу, и что я, по всей видимости, стал единственным в своем выпускном классе женатым мужчиной. Но меня совершенно не волновало, что обо мне подумают.

Меня все устраивало. Наше решение было правильным.

Когда мы подошли к лифту, Фэллон уже вытворяла руками такое, что технически запрещено делать в публичном месте, а я радовался, что Джаред и Тэйт позволили нам уединиться.

Она запустила руку мне под пальто и поглаживала спину, уткнувшись носом мне в грудь, а я приобнял ее за плечи. Фэллон смотрела на меня снизу вверх, и в ее глазах я читал больше, чем она могла сказать мне.

Как только закрылись двери лифта, я прижал ее к стене и наклонился так близко, что чувствовал губами ее дыхание.

– Фэллон Карутерс, – с вызовом начал я, прижимаясь к ней всем телом. – Что ты такое вытворяешь, а?

Проскользнув руками под распахнутые полы пальто, она расстегивала пуговицы у меня на рубашке.

– Прошу прощения, – прошептала она. – Просто я очень сильно хочу своего мужа.

За пару мгновений ее руки оказались у меня под рубашкой, на обнаженной груди. При этом она нежно покусывала мою нижнюю губу. Я взял ее под попу, приподнял и прижал к стене, обхватывая губами ее губы, страстно целуя и чувствуя вновь зарождающееся тепло, от которого член встал и затвердел. Я хотел сорвать с нее одежду прямо на месте.

– И я не буду менять фамилию, – добавила она как бы между прочим.

Я хотел засмеяться, но подавил это желание, потому что смех сейчас был совершенно неуместен.

Это была наша первая брачная ночь, поэтому мне не терпелось оказаться в постели.

– Нет, будешь, – безапелляционно заявил я, запустив руку ей между ног и начиная поглаживать промежность.

Лифт остановился, и я поставил ее на пол. Слава богу, на этаже никого не было, потому что мы раскраснелись и тяжело дышали.

Потянув ее за руку, я вынул из кармана куртки карту-ключ.

– Ладно, тогда возьму ее как вторую, через дефис, – пробормотала Фэллон у меня за спиной, и мне понадобилась секунда, чтобы вспомнить, что мы все еще говорим о фамилиях.

– Нет, не возьмешь, – проведя картой в замке, я открыл и придержал дверь, пропуская Фэллон вперед. – Брать двойную фамилию – все равно что кричать «я просто не хочу признавать поражение», в то время как женщина, взявшая двойную фамилию, уже проиграла. Мужчины никогда не берут двойные фамилии, – подметил я, захлопывая за нами дверь и ступая вслед за ней на мягкий ковер. – Так вот, ты будешь Фэллон Карутерс, потому что любишь меня, хочешь сделать меня счастливым и мечтаешь, чтобы весь мир знал, что ты моя.

Не успела она возразить, как я набросился на нее, повалил на кровать и залез сверху. Собрав ее волосы на затылке, я откинул их в сторону, обнажив шею, и бросился целовать и кусать ее то нежно, то страстно, каждый раз наслаждаясь эффектом неожиданности.

Вообще я довольно спокойно относился к таким вещам. В большинстве случаев. Но моя жена будет носить мою фамилию, и это не подлежит обсуждению. Я не собирался ее контролировать, красть ее индивидуальность, или за что там женщины до сих пор борются. Просто это знак единства. У нас и у наших детей, когда они появятся, будет общая фамилия, и точка.

Надеюсь, она поймет мою настойчивость и не станет ломаться. И тут я вспомнил одну вещь…

Отстранившись от нее, я закрыл глаза и пригладил волосы.

Дети.

– Черт, – простонал я. – Я забыл презервативы.

Ее сочувственный вздох был подозрительно похож на смешок. Я с хмурым видом поднял на нее глаза. Ничего смешного. Мой член уже был тверже камня.

– Извини.

Она отмахнулась, и мою злость как рукой сняло.

– Мэдок, все нормально. На самом деле я уже давно сижу на противозачаточных. С тех пор как…

Она опустила глаза.

Внутри что-то сжалось, но я, не сомневаясь ни секунды, поднял ее на руки и отнес в спальню.

«С тех пор как сделала аборт» – вот что она собиралась сказать.

Когда я об этом узнал, то так и не смог разобраться в своих чувствах. Я хотел, чтобы у нас был общий ребенок, но в то же время испытывал облегчение, что мы не стали родителями в столь юном возрасте. Мои рассуждения не были лишены логики.

С одной стороны, я был чертовски зол на тех, кто заставил Фэллон пройти через такое. Ненавидел себя за неосторожность. Мне было больно думать, что она осталась наедине с этим горем. Я ненавидел человека – и без того отвратительного, – который решил судьбу моего ребенка без моего ведома.

С другой стороны, было понятно, что мы были слишком юными. И появление малыша наверняка изменило бы нашу жизнь не в лучшую сторону. Я мечтал о доме, полном детишек, но всему свое время.

И последнее: я буду хорошим отцом. И я был рад, что у меня еще будет время подготовиться к этой ответственной роли.

Поставив Фэллон на ноги рядом с кроватью, я потянулся к ней губами, готовый съесть ее, и одновременно начал снимать с себя пальто и рубашку, сбросил ботинки и расстегнул джинсы.