— Опасно видеть демона насквозь, — снова улыбнулся он. — А вот и национальный музей «Антонио Салинас». Здесь и проступили знакомые нам лики. Пойдем, посмотрим!

Музей был открыт для посетителей. Смотритель зала провел нас к стене, на которой смутно виднелись лики святых. Именно возле этой стены было полно народу. Кто-то прикасался к ней, кто-то шептал, а кто и плакал.

— Здесь всегда так многолюдно? — обратилась я к работнику музея. — Моё имя Софи Гарден, я журналист журнала «Планета и жизнь». Мы можем сделать здесь несколько снимков и побеседовать с дирекцией?

— Конечно, сейчас я позову синьора Бруно Сафаджио, — с готовностью отозвался смотритель, а в это время Кайл уже снимал стену, щёлкая своей камерой.

Я увидела, как к нам направляется, седеющий мужчина средних лет в солидном брендовом костюме, в сопровождении нескольких смотрителей, и при этом Кайл бросил в его сторону какой-то пристальный подозрительный взгляд, при чем уголки его губ презрительно скривились.

— Я директор национального музея, Бруно Сафаджио. Можно взглянуть на ваше удостоверение? — прозвучало ко мне, но вид у него был недоброжелательный. Он несколько минут изучал мой журналистский пропуск, и с тяжелым взглядом возвратил мне его обратно. — Ваш журнал решил поместить статью о нашем чуде?

— Скорее о вашей изобретательности! — всё с той же кривой усмешкой бросил вдруг Кайл. — А мои документы тебе не нужны?

То, как они посмотрели друг на друга, могло свидетельствовать лишь об одном — это отношения светлого с темным. — Что скажете есть свидетельства исцеления у этих мнимых ликов? Надо же! И насколько выросла выручка музея с появлением этого «чуда»? Ну, конечно же, внимание привлекать как-то нужно! — не унимался Кайл, не давая вставить мне и слова.

— Вам лучше уйти, — сдерживаясь, с какой-то брезгливостью выдавил директор музея, — Нам не нужна реклама в западных журналах, достаточно того, что вера паломников превозносит это истинное чудо. Уходите. Охрана! Проследите, чтобы журналисты нашли выход! — и бдительная охрана, амбалы с непроницаемыми лицами упорно проводила нас к выходу.

— И как это понимать? — пожала я плечами на ступенях, поворачиваясь к Кайлу.

— Всё очень просто. В этих ликах ничего нет, элементарный фокус. Им мало церквей, они теперь ещё и картинки изображают на стенах, захватывая умы серых душ. Директор один из светлых, вот он и выбрал такую игру.

— Но мне нужна статья Кайл! Я как ты понимаешь, не могу объявить миру о противостоянии светлых и темных, и разоблачить проявление этих ликов я тоже не могу! Мне нужно лишь отобразить факт такого явления, чтобы заинтересовать читателей и дать им пищу для размышлений. Это моя работа. А ты сделал так, что нас выгнали из музея. По-моему, это тебе нужно прекратить постоянно замечать везде или светлых или темных, а то мы нигде не найдем подходящего места для этой самой жизни, которую ты так хочешь испытать.

— Подумаешь, явление! Здесь в Палермо есть ещё один шикарный музей.

— Но я не высвечиваю культурно-художественное наследие, не пишу статьей об искусстве. Мне нужен материал для рубрики «непознанное»! — раздраженно отмахнулась я, разочарованно спускаясь вниз, уже обдумывая, что же я скажу Камиле.

— А «музей мертвых», капуцинские катакомбы, памятник христианской некрофилии, олицетворение сицилийского культа смерти? Музей мумий! Или ты считаешь, что смерть достаточно познанное явление? — Кайл догнал меня, взял за руку, серьёзно заглянув в глаза. — Этот музей насчитывает восемь тысяч тел — останки местной элиты. Место, кстати, не для слабонервных. Жутко и захватывающе, как раз пища для размышлений! Сотня мертвых глаз, следящих за каждым твоим движением. Твоим читателям понравятся снимки, заставит их задуматься.

— О чем? Что все они когда-нибудь будут так выглядеть? Ты издеваешься надо мной? Нужна загадка, а в смерти нет ничего кроме трагического финала! Уверена, что там работают представители твоей стороны! Я не хочу туда идти! После того… где я побывала, я больше не хочу, по крайней мере, какое-то время спускаться под землю, думать и слышать о смерти! — чуть ли не в истерике воскликнула я.

— Всё, ладно, напишем о ликах, — выставив ладони, успокаивающе произнес Кайл. — Я сделал пару качественных фото, помогу тебе начеркать статью, вместе осветим это чудо на радость светлым, только не нужно так нервничать Софи. Когда ты такая — я сам начинаю паниковать. Мир? — вспышка его улыбки могла покорить кого угодно, а уж тем более меня.

«Естественно мир, и дружба под одеялом». Уловив мои мысли, он ещё раз усмехнулся.

— Зато у нас теперь есть время для экскурсии. Можно даже съездить на побережье, — уже мягко предложила я, обнимаемая его рукой.

Несмотря на то, что на улице был январь, погода выдалась солнечной. Пусть не было зелени, но посмотреть и отдохнуть глазу было на чём. Я обожала узнавать что-то новое, бывать в разных местах. Это был такой мозговой кайф! Свежие и яркие моменты жизни, которые навсегда отложатся в ячейки памяти. Дышать сицилийским авантюрным воздухом, поглощать взглядом все красоты и слушать, всё поясняющий тебе любимый голос — чем не блаженство?

То, как я резко полетела за какую-то машину, четко дало мне понять, что счастье, в этом мире всё-таки эфемерная субстанция, оно никогда не смыкается вокруг тебя полностью, постоянно существует брешь, через которую проникает всякая дрянь, готовая испоганить твою жизнь. Кайл достаточно легко, с силой отшвырнул меня в сторону, и в ту же секунду раздался выстрел! Так как он прикрыл меня собой, я не увидела кто это сделал. Слышала только, как завизжала какая-то женщина, и взревел двигатель рванувшей машины. Опершись рукой о прикрывший нас автомобиль, Кайл чуть согнулся, пытаясь отвести меня своей рукой себе за спину, но я всё ещё оглушенная этим хлопком и подмываемая раздирающей тревогой, вырвалась и забежала вперед.

Огромное красное пятно расплывалось по его груди.

— Нет, — осела я на подкосившихся ногах, — нет, — моя голова болталась из стороны в сторону, а взгляд не отрывался от руки, зажимавшей рану.

— Софи, не смотри туда, смотри мне в глаза! — скомандовал его голос. — Всё хорошо. Я жив. Это всего лишь тело. Ну, посмотри же на меня, в конце концов!

— Срочно, нужно вызвать скорую! — засуетилась я, мельком бросив на него панический взгляд, пытаясь отыскать свой телефон. К нам уже стали сбегаться люди. Где-то послышался вой сирены полицейской машины.

— Дай мне руку, — умоляюще прошептал Кайл, и я бросилась к нему, поддерживая, не замечая, что по моим щекам катятся слёзы. — Софи, да успокойся же ты, — шепнул он мне прямо в ухо, — меня нельзя убить обычной пулей. Сейчас приедет полиция и скорая, но смотри на это иначе.

Что значит иначе? И кто стрелял средь бела дня в центре города? Как иначе, если из его раны хлыщет кровь, а его лицо бледное и перекошенное от боли?!

И тут же всё завертелось, криками полицейских, разгоняющих толпу, воем ещё одной сирены, мелькающие силуэты, носилки, бригада скорой помощи, и я неизменно вцепившаяся в Кайла. Снова вой сирены. И мы уже внутри скорой. Но что-то происходит не так. Их действия не вяжутся с оказанием медицинской помощи. Нет ни зажимающих рану бинтов, ни кислородной маски, ни аппаратуры, фиксирующей сердцебиение. Вместо этого один помогает Кайлу стягивать окровавленную одежду, а другой «доктор» странно припал к его лицу, словно используя элемент искусственного дыхания. Я точно знала, что где-то я уже это видела.