– Зато я знаю. – Красник улыбнулся. – Мори. Девичьи фамилии. Старшая М. Мори. Младшая – Этерна[11].

– Этерна!

– Но… – рассмеялся Красник. – Проведи пальцами на ощупь по надгробию, и ты нащупаешь… что…?

– Mori. Латынь? Означает «Смерть».

– И если у старшей сестры «М» означает Memento… Memento Mori. Помни о Смерти.

– О боже!

– А-а, вот именно, – сказал Красник. – О боже!

* * *

Погода изменилась. Дожди утихли. Солнце не заходило допоздна. Похороны прекратились.

– Вот это да! – недоумевал Красник. – Что это у Господа Бога на уме?

Дни перетекали в недели, хорошие новости пришли на смену плохим. Толпы пациентов выбежали из больниц с сияющими улыбками. Неистовствовала вакцина Солка против полиомиелита. Пенициллин и сульфа переломали у Смерти все кости. Пленка для томограммы мозга засветилась на солнце. Гробовщики слонялись по улицам в надежде на автоаварию.

Изумленный Красник подытожил:

– Местное похоронное бюро, дорогой Гай, вывесило объявление «НУЖНЫ ПОМОЩНИКИ». Будут импортированы жертвы наводнения на Янцзы. Серьезно? Нет. Черный юмор. Раньше декламировали с дюжину надгробных речей в неделю. Теперь счет стал «Жизнь»: 99 – «Смертность»: ничегошеньки. Владелец похоронного бюро – трудоголик протрезвел. Патанатом на дому терзает жену. Так что…

– Так что… – сказал Гай, – такое воздержание угрожает…

– Нашим ангелочкам смерти. И как они только выживают в таких условиях…

– Без поминального мяса?

– В точку! После жизни, прожитой на проповедях с туберозами, под траурные марши Шопена. Что же теперь? Не гремит прощальный салют. Что же будет с нашими дамочками в креповых корсетах?

– Нехватка умирающих убила сестер Мори?

– Повтори!

– Нехватка умирающих…

Не убила сестер Мори.

Подобно сорнякам, пробивающим забетонированные могилы, сестры Мори повылезали сквозь щели.

На следующий день, как только солнце засияло, Гай наблюдал за их лужайкой.

– Они не свихнулись, – пробормотал он. – Вы только гляньте, эти тетки – воронье отродье – нашли себе новое развлечение.

Красник, стоя у окна, заморгал:

– Неужели это то, что я думаю?

Неподалеку, у бордюра, стояли две дамы черного мрамора в вуалях, словно грозовые тучи, затеняющих их щеки.

– Но здесь, – возмутился Красник, – не похоронное бюро. Никто не умер, не заболел!

– Пока, – вставил Гай.

– Я здоров, как лошадь, черт побери!

Но за обедом Красник не стал пользоваться столовыми приборами.

– Не голоден, – пробормотал он.

– Повар приготовил телятину с грибами.

– Хватит и аспирина. Они…?

– Все еще там стоят? Да. Ешьте телятину. Им назло.

Но когда подали телятину, Красник вырвался на переднее крыльцо.

– Эй, вы там! – прокричал он через лужайку. – Знаю я ваши штучки!

Сестры торчали в сумерках, как столбы, а их вуали туманили им глаза обещанием дождя.

– Эй, вы! – орал Красник. – У вас нет тел. Так что лучше обзаведитесь! Убирайтесь!

Но видения остались стоять как вкопанные, а их дыхание угомонило вуали.

«Убирайтесь», – подумал он, но отвернулся.

– Интересно знать, – сказал он в этот вечер, – неужели в каждом городе встречаются такие вот надгробия, как эта парочка? В городах, где мало развлечений, а телевидение – тоска зеленая, кто-то ведь может рукоплескать даже на похоронных водевилях. А?

– Не исключено.

– Они что, поддерживают связь? Если местные похороны прекращаются, ты бы удержался от соблазна отправиться на автобусе в соседний городишко на полночно-полуденную вечеринку с отданием последних почестей? Полюбуйтесь на мрачные пейзажи из окон автобуса «грейхаунд»! Неистовое прощание с Валентино! Помнишь толпы, цветочный ураган на его чикагских поминках? Устроить такой слезный циклон мог бы ДеМиль!

Его постель наверху напоминала снежный сугроб.

– Нет! – вскричал он. – Это какая-то койка Ахава! А простыни – саваны!

– Кто вас надоумил?

Вместо ответа оба выглянули в окно и увидели безмолвствующих женщин, торчащих, как пара поганок.

– Где мой аспирин? – спросил Красник.

– Не принимайте близко к сердцу.

– Не принимать? – Красник проглотил таблетку. – Черт. Мне семьдесят, я молод, но выброшен глупым советом директоров на свалку! Гай, исцели меня! Принеси мне объявления о вакансиях! Их, наверное, миллиардов десять!

Он залез под холодные простыни.

– Постой. – Он взглянул на потолок, и его глаза загорелись.

– Какой же я глупец! Не надо объявлений, не читай мне, кто кому требуется!

– Не буду.

– Как ты думаешь, – сказал Красник, почти осатанев, – найдется ли в местной библиотеке несколько дюжин телефонных справочников со всей страны?

– Найдется.

– И если я приду, библиотекарь выдаст мне имена в Шенектади, Свитвотер и Вакеше? Владельцев похоронных контор в двух десятках городов? Ты еще не догадался, о чем я их спрошу?

– Сколько похоронных стервятников у вас гнездится? Заявляются ли на ваши поминки приблудные чужаки? Часто? Годами?

– Садимся за телефоны!

Что они и сделали, пока маленький город спал. На рассвете они засомневались в послеполуденных похоронах.

Красник пошел вразнос.

Тараторя с Освего и Ошкошем, он глядел на ложную семейную лужайку у себя во дворе.

– Терпение, сомнамбулические дамы… ваше исцеление придет, когда я найду это исцеление!

К полудню он сделал три дюжины звонков. К тихому часу – их количество перевалило за шесть десятков.

– Гай! – заговорил он. – Оказывается, еще никому не приходило в голову делать такие запросы! В каждой деревне и каждом городе обитают клоны наших жутковатых сестричек а ля Мрачный Жнец. Тетки за семьдесят в шляпах-грозовых тучах и вороных корсажах развлекаются на досуге, превращаясь в тусклых незнакомок. Друзей, нет – незнакомок! Четыре в неделю, раз в день. О боже! Я наметил шестьдесят городов, где подручные смерти собирают урожай траурного крепа. Я первый позвонил в эти похоронные бюро и поинтересовался их патологическими посетителями. Никто больше не догадался. Постой-ка. Подожди. Может…

– Что?

– Гай, я раздумываю, не зажечь ли мне лампочку в голове! Вот! Она вспыхнула!