— То есть всех убил Дорин? — с сомнением спросила Людка.

— Может, он, а, может, кого-то нанял. На нас в парке напали двое типов, это совершенно точно его работа.

— Пошли к Глазкову, — вскакивая со стула, заявила подружка.

По дороге в следственный комитет мы позвонили Тимке. Он ждал нас, прогуливаясь возле входа в здание. По телефону Людка ничего объяснять не стала, сказала только: «Дело срочное». Должно быть, по этой причине Глазков малость нервничал, гадая, какой пакости ждать от судьбы.

Стоило мне заговорить о Дорине, как он чертыхнулся и в досаде покачал головой:

— Охренели совсем? Притащились на работу, что, вечером нельзя поговорить? Я не знал, что и думать…

— Вечером никак нельзя, — затараторила Людка. — Этого гада надо срочно брать. Перестань так смотреть и послушай Тинку…

Я торопливо изложила свои доводы, втайне гордясь. Как-никак, а до истины докопаться мне удалось. Но триумф длился недолго.

— Прекрасно, — кивнул Тимка. — Дело за малым: все это доказать. То есть найти неопровержимые улики.

— Ты издеваешься, что ли? — зашипела Людка, косясь на прохожих. — Все яснее ясного.

— Кому? Вам с Тинкой? А мне вот нет. Допустим, Дорин знал о брате и даже развел Ковтуна на немалые деньги. Но это вовсе не значит, что он похитил и убил Анжелику. Может, он просто воспользовался ситуацией? Про остальное и говорить нечего. У нас два несчастных случая, если память мне не изменяет. Пьяный парень и пьющая девица… А четыре трупа, с которыми ты мне плешь переела… Блин, — выругался он. — Дорин у вас просто маньяк!

— Вот именно, — подхватила Людка. — И до сих пор на свободе разгуливает. Да как ты можешь спать спокойно!

— Пошли отсюда обе! — рявкнул он. — Воспитатели… — И добавил тише: — Дома поговорим.

Последняя фраза внушала осторожный оптимизм, как любят выражаться наши политики, но ближе к вечеру он стал таять на глазах. Этому очень поспособствовал Валька.

Он ждал нас в моей квартире. Наш рассказ о Дорине выслушал с завидным спокойствием, подозрительно смахивающим на равнодушие.

— И как вы собираетесь все это доказать? — изрек он, когда мы наконец замолчали, а я в панике подумала: либо с нами что-то не так, либо мозги у мужиков устроены иначе.

Явившийся домой ранее обыкновенного Глазков только подлил масла в огонь. В кои-то веки мужчины сошлись во мнении и на нас смотрели так, что уж лучше бы у виска пальцем крутили.

— Хорошо, — кивнула я, изрядно вымотанная долгими дебатами. — Доказать все это мы не можем, но можем его спровоцировать.

— Забудь об этом, — отмахнулся Глазков. — Мое начальство на такую авантюру никогда не согласится, а я не дурак самодеятельностью заниматься. Не хочу, чтоб меня с работы поперли. Вот уж спасибо…

— Не хочешь — не надо, — хмыкнула Людка. — Обойдемся без тебя.

Вот тут мужики впервые продемонстрировали эмоции. Не скажу, что они пришлись мне по душе, потому что сводились в основном к воплям на тему «только попробуйте» и «вы вообще соображаете, что несете». Мы заняли глухую оборону, то есть молча сидели на диване, сложив на груди руки и пялясь в пустоту. Мужики, как известно, скандалят без удовольствия и быстро выдыхаются. Не видя ответной реакции, оба вскоре начали повторяться, а потом и вовсе замолчали, пока Глазков в гробовой тишине не заявил, обращаясь ко мне:

— Тут таракан пробегал. Плакал, кричал, что потерялся. Не твой?

И я поняла, что он в принципе готов к сотрудничеству.

— Что плохого, если я с ним встречусь и расскажу о своих догадках, — тихонечко начала я. — Если я права, а я в этом уверена, он занервничает. И наверняка сделает какую-нибудь глупость.

— Ага. Например, голову тебе оторвет.

— Уверена, вы ему этого не позволите, — улыбнулась я. — Клянусь не выходить из квартиры. И Валька будет рядом.

— На какую конкретно глупость ты рассчитываешь? — осведомился возлюбленный. Этого я и сама, признаться, не знала.

— Ну… попытается уничтожить улики.

— Тебя он попытается уничтожить! — вновь разозлился Глазков. — Как досадное недоразумение.

— Тогда мы поймаем его с поличным.

— Такие операции тщательно готовятся и… — он махнул рукой. — Единственное, чего мы добьемся, это неприятностей.

— Она это по-любому сделает, — сказала Валька.

— Да понял уже, — вздохнул Глазков.

— Если не можешь подавить восстание, значит, придется его возглавить, — пожал плечами Томилин.

И в тот момент я была ему бесконечно благодарна.

Встречу Дорину я назначила на площадке за розарием. Мой выбор, скорее всего, вызвал у него удивление, и я торопливо пояснила, что по вечерам бегаю в парке и мы могли бы встретиться перед моей обычной пробежкой. Если площадка не подходит и встреча на свежем воздухе его не прельщает, можно встретиться в кафе у входа в парк. Дорин, который за минуту до этого рассыпался в комплиментах и уверял, что очень рад моему звонку, заявил, что площадка — отличное место, свежий воздух ему весьма полезен, а кофе мы непременно выпьем.

На встречу я отправилась одна, Валька с Глазковым заняли там позиции минут за сорок до назначенного времени. Площадка была совсем маленькой, к ней вели две аллеи, от розария ее отделяла стена из туй, зато вид на город оттуда открывался прекрасный. Вниз можно было спуститься по лестнице с балюстрадой еще сталинских времен. Сейчас лестница была закрыта, так как требовала ремонта. На одном из пролетов занял позицию Валька. Сверху его вряд ли заметишь, а вот он все, что происходит на площадке, видел хорошо. Глазков предпочел скамейку возле розария, всего в двух десятках метров от места встречи.

Я была уверена, никаких действий, способных лишить меня трудоспособности, а тем более жизни, Дорин во время встречи предпринимать не будет. Возможно, ему и захочется скинуть меня с площадки, но, будучи человеком неглупым, он не мог не знать, как рискует. В самый неподходящий момент вдруг появится случайный прохожий, и даже не один. В общем, тот факт, что Валька с соседом предпочли держать меня в поле зрения, скорее свидетельствовал об их хорошем ко мне расположении и вовсе не был продиктован необходимостью. Глазков ворчливо заявил, что данная встреча — пустая трата времени. Может, Дорин и испугается поначалу, но, поняв, что доказательств у меня нет, успокоится и продолжит жить себе как ни в чем не бывало.

Валька отмалчивался, но, когда я спросила, что он по этому поводу думает, напомнил о двух типах, которые на нас напали в том же парке, то есть в здравомыслии Дорина он, в отличие от Глазкова, все же сомневался. Чего ждала я, ответить трудно, но я свято верила: жить «в свое удовольствие» у Дорина вряд ли получится, и он непременно сделает тот самый шаг, который станет для него роковым.

Он пришел раньше меня, когда я появилась на площадке, уже сидел на скамейке и с меланхоличным видом поглядывал вдаль.