Господин Сэки цокнул языком. Для него это было высшей формой изумления. Инспектор же восхищался так, что делалось ясно: кладбище, превращенное в живой праздник, для господина Куросавы не в новинку.

Придерживая коней, мы спустились к Фукугахаме. На здешней крутизне животные легко могли сломать ноги, приходилось осторожничать. Вынужденная медлительность рвала мне сердце на части, хотелось нестись во весь опор. Ага, вот и ворота. Я вспомнил, какими они были, и не поверил своим глазам. Хлипкую изгородь из трухлявых жердей сменила новенькая ограда. Прорехи исчезли, ограду украшали штандарты с гербами знатных кланов. Столбы ворот блестели красным лаком и золотом резных наверший. Крыша представляла собой двух драконов, летящих в разные стороны, один над другим. Створки отсутствовали, неведомые строители превратили деревенские ворота в храмовые «насесты[58]».

Входи без спросу, беседуй с богами!

Насчет «без спросу» я погорячился. Ворота охраняла пара стражников, вооруженных копьями. Наконечники копий так сияли на солнце, что я сперва залюбовался, а уж потом сообразил, что наконечники боевые, выкованные из стали. Такие копья я видел впервые.

Ехать дальше? Страшновато, да. Но не поворачивать же обратно?

– Кто бы это мог быть? – задумчиво протянул левый страж, когда мы приблизились. – Эй, Гондза, ты как думаешь?

– Погонщики скота? – предположил Гондза.

– Негодяи! – голос Сэки Осаму опасно зазвенел. – Что вы себе позволяете?!

– Неужто самураи? – удивился левый страж, чьего имени я пока не знал. – Вот ведь нелепица! А по виду и не скажешь…

Гондза свирепо выкатил глаза:

– Назовите ваши имена!

– Сэки Осаму из Акаямы!

– Торюмон Рэйден из Акаямы!

– Куросава Хигаси из Эдо!

– Самураи! – осклабился Гондза. – Чтоб я сдох, настоящие самураи! Суровые воины! Видишь, Кацу? И вовсе они не погонщики. Самурай без меча, друг мой, это то же самое, что самурай с мечом, только без меча[59]!

– Добрый ты, – не сдавался Кацу. – Тебе и собака тигр! Как же не погонщики, если с плетками?

– Тут ты прав. Если они самураи, так откуда плетки?

– Издеваетесь? – господин Сэки спешился. – Ничего, вы у меня поплатитесь за свою дерзость. Кто ваш господин?

– Первый министр Фудзивара! – гаркнули оба.

И вытянулись в струночку.

– Я лично доложу господину министру о вашем вызывающем поведении. Уверен, наказание не заставит себя ждать.

– Самурай, – Кацу расплылся в ухмылке. Передние зубы у него выдавались вперед, как у крысы. – Истинный буси[60]! А раз так, извольте сдать ваши плеточки. На хранение, не подумайте дурного…

– Приказ господина Фудзивары, – добавил Гондза. – Всех касается.

Кусая губы, старший дознаватель сдал Гондзе свои плети. Страж отнес их к изгороди, положил в большой ларь, разделенный перегородкой на два отделения. Из того же ларя он достал некий предмет – длинный, узкий, завернутый в полотнище красного шелка.

– Если вы самурай, – продолжил Кацу, делая вид, что не замечает, как багровеет лицо Сэки Осаму, – то и ходите как самурай. Вот, примите, не побрезгуйте!

Когда господин Сэки принял подношение из рук Гондзы, шелк стек на землю, будто струя крови. В руках старшего дознавателя остались два меча, большой и малый. Клинки прятались в ножнах, обтянутых кожей ската.

– Суньте за пояс, – подсказал Кацу. – Вот, здесь проушина, не выскользнут.

– Приказ, – напомнил Гондза. – Приказ господина Фудзивары.

Старший дознаватель смотрел на мечи. Потянул малый из ножен: да, сталь. Острая даже на вид.

– Это какая-то шутка?

– Какие тут шутки? – Кацу стукнул древком копья оземь. – Говорю же, первый министр распорядился. Если не желаете, поворачивайте обратно.

Сэки Осаму раздумал спорить. Сунул оба меча за пояс, встал у воротного столба, дожидаясь нас. Все это время краем глаза я наблюдал за инспектором. Куросава, как и господин Сэки, кусал губы. Но было видно, что сдерживает он не гнев, а смех. Знал, уверился я. Знал заранее и был готов. Так встречают всех, и это не впервые. Что из этого следует? Что за нами наблюдают. Для одних стражников с инспектором такой спектакль не устроили бы.

Зрителей я не видел, но это ничего не значило.

– Лошадок оставьте здесь, – предложил Гондза, когда мы спешились, сдали плети и вооружились дареными мечами. – Не извольте беспокоиться, тут рядом коновязь.

– Отведем, – прибавил Кацу, – сдадим конюхам.

И оба гаркнули, как в первый раз:

– Добро пожаловать в Страну Восходящего Солнца! Банзай[61]!

Лошади заплясали от их вопля.

Я не узнавал Фукугахаму.

Первые два дома по правой стороне улицы – я хорошо их помнил – превратились в единое строение. На крыше желтела свежая солома. Изнутри неслось ржание и глухой перестук копыт. Конюшня, догадался я. На полсотни лошадей, не меньше.

Это же изменение постигло две развалюхи по левой стороне. Вторая конюшня? Стражи у ворот говорили о коновязи. Сколько же людей должно сюда приехать?!

Уже приехали, мысленно поправился я.

Мимо прошли – прошествовали! – три самурая в шелковых одеждах. Каждый щеголял своими цветами: лиловый с золотом, молодая трава с серебряными лилиями, темно-бордовый с черным шитьем. Над самураями гордо реяли коси-саси – кожаные флажки всадников на палках, воткнутых сзади за пояс. Гербы на флажках – у всех троих разные – были мне незнакомы.

Жаль, Фудо рядом нет!

Самураи, как и мы, были при мечах. Стальные, подумал я. Острые. И поежился, словно меня уже щекотали лезвием. Что-то в этих мечах, а может, в том, как самураи их носили, показалось мне странным, неестественным. Но понять, что именно, я не успел, а теперь уже и не выясню – красавцы удалились, оставив мне скупую возможность любоваться флажками за их спинами.

Нас эти господа не удостоили даже взгляда, словно ни меня, ни господина Сэки, ни даже инспектора Куросавы на свете не существовало. Они не из Акаямы, уверился я. Откуда же? Если нам повелел явиться сюда первый министр… Неужели из само́й столицы? Надменность самураев стала понятной. Небось, считают всех вокруг неотесанной деревенщиной.