Обычно Агнесс подогревала шотландские гребешки медленно, но на этот раз соус оказался слишком горячим, и не успела она оглянуться, как гребешки стали серыми и свернулись по краям.

— Готово, — объявила она, небрежно перекладывая неаппетитные гребешки на блюдо и закрывая их, прежде чем войдет миссис Тули.

— Салат, миссис Мидоус, — потребовала экономка, через минуту появляясь на кухне. — Что-то я его не вижу.

Агнесс ложкой, которую держала в руке, показала на буфет.

— Вон там, мэм. Пусть мистер Мэттью заправит его на столе, — сказала она, посыпая китайским сыром артишоки. Затем сняла жаровню с огня и прижала ею сыр, чтобы он стал коричневым. — Первое блюдо готово, мистер Мэттью, — объявила она, хотя сама прекрасно понимала, что ничего у нее сегодня не получилось так, как должно.

Наверх поднималась торжественная процессия: Джон нес супницу, Филипп — угря, а миссис Тули — шотландские гребешки и салат. Агнесс слышала, как мистер Мэттью постучал в дверь столовой, и издалека донесся его голос: «Обед подан!» Вдруг вспомнив, что жаровня слишком долго стоит на артишоках, Агнесс сняла ее и взглянула на результат: верх был подгорелым и твердым.

— Сейчас нам не хватает только желе, миссис Тули, — сказала Агнесс несколько минут спустя, когда экономка вернулась за вторым блюдом.

Она тем временем мелко резала петрушку, чтобы прикрыть свою очередную оплошность.

— Похоже, гребешки вы сегодня немного передержали, — заметила миссис Тули, пристраивая на нос очки. Затем она подняла крышку с артишоков, и ее ястребиный глаз немедленно заметил подгорелую корку. — Это не похоже на вас, миссис Мидоус.

Агнесс покраснела, но промолчала.

— Миску горячей воды, Дорис. Мне самой выложить желе или это сделаете вы, мэм?

— Делайте вы, — сказала экономка, разглаживая фартук с таким видом, будто у нее полно самых срочных дел. — Мне нужно проверить поставки. В моих счетах указаны бочка свечей, две корзины яблок и ящик мыла, которые, как клянется поставщик, он сюда доставил, но которых я в глаза не видела.

«Еще бы, — подумала Агнесс. — Есть куда более важные вещи, чем желе». Она опустила медную форму в воду, затем перевернула ее на тарелку. По правилам желе должно было появиться дрожащим и сверкающим, напоминающим миниатюрный замок. Но она не сумела нагреть форму равномерно, и с одной стороны желе не отошло от формы, как должно было.

Агнесс оглядела три блюда, готовые к подаче наверх. Их куполообразные крышки сияли почти так же ослепительно, как и чаша для охлаждения вина сэра Бартоломео Грея, хотя они не шли ни в какое сравнение с ней по размеру и великолепию отделки. Агнесс утерла рукавом лоб и подошла к двери.

— Второе блюдо готово к подаче наверх, мистер Мэттью, — крикнула она, высовывая голову на черную лестницу.

Первое, что сделала Агнесс, когда выдалась свободная минутка — как бы ей ни хотелось сесть и положить ноги повыше, — выдвинула ящик кухонного стола и достала оттуда шкатулку, которую Элси нашла в кармане Роуз. Затем она сняла кольцо, предварительно смазав палец жиром, и сравнила клейма на обоих предметах. Они были практически одинаковыми: лев, голова леопарда, три маленьких креста на щите, инициалы ЭУ в овале — все с внутренней стороны. Различались только буквенные значки. На коробочке буква К, а на кольце М. Агнесс попыталась вспомнить, что рассказывал ей Томас. Инициалы принадлежат изготовителю, лев свидетельствует о качестве серебра, а леопард говорит о том, что предмет был изготовлен в Лондоне. Она пришла к выводу, что предметы были изготовлены одним и тем же мастером, но в разные годы.

Смущал ее пятый значок, имеющийся на обоих изделиях, — щит с тремя маленькими крестами. Агнесс нахмурилась. Было ли еще одно клеймо, о котором Томас говорил, но она забыла? Она попыталась припомнить, но только еще больше уверилась в том, что он говорил всего о четырех. Порывшись в кармане, Агнесс достала бирку, которую нашла у Гарри Дрейка, перевернула и посмотрела на значки. Они были такими, как она помнила: четыре в ряд — лев, голова леопарда, буква, обозначающая дату, и инициалы Николаса Бланшара — НБ. Что означает пятое клеймо на вещах Роуз? Агнесс понимала, что придется спросить Томаса, но сейчас, вытащив бирку, она задумалась: что с ней делать? Вероятно, ей лучше всего вернуть ее при первой же возможности: если бирку у нее найдут, она попадет в беду. Ей следует отдать ее мистеру Мэттью или экономке и честно объяснить, где она ее нашла. Но эти варианты тоже не показались Агнесс безопасными. Если она отдаст ее дворецкому, а он вместе с Джоном каким-то образом связан с убийствами, мистер Мэттью может увидеть в ее поступке угрозу для себя. Если она отдаст бирку миссис Тули, она, вне всякого сомнения, впадет в истерику и наверняка скажет мистеру Мэттью. Лучше будет, решила Агнесс, вернуть бирку потихоньку, чтобы никто не знал, откуда она взялась.

Но в это время, когда оба лакея на дежурстве, невозможно было незаметно пробраться наверх. Поэтому Агнесс решила положить бирку в буфетную мистера Мэттью, куда серебро часто приносят для чистки. Дворецкий все еще приглядывает за лакеями наверху, и она сможет положить бирку незаметно.

Агнесс подошла к двери в буфетную, постучала и, не получив ответа, осторожно заглянула. Но там вовсе не было пусто, как она надеялась. Мистер Мэттью развалился в кресле, задрав ноги в чулках на стол. Рядом стояли пустой графин, в котором подавали вино к обеду, и пустой стакан. Около них лежали два письма. Агнесс решила, что письма недавно принесли и дворецкий не успел отнести их наверх. Мистер Мэттью громко храпел. Его рот был открыт, и на подбородок стекали капли вина.

— Мистер Мэттью, — тихо сказала Агнесс, — можно войти?

Ответа не последовало. Зная, что дворецкий спит чутко и что бывали случаи, когда он вроде бы дремал, но внезапно просыпался и, застав лакеев за какой-нибудь проказой, надирал им уши, Агнесс вошла в комнату на цыпочках. Она оглядывалась в поисках места, куда бы положить бирку, чтобы та не сразу бросалась в глаза. Наиболее подходящим местом был буфет с серебром, но мистер Мэттью всегда его запирал. Присмотревшись, Агнесс обнаружила, что ящики буфета без замков. Она бесшумно подошла и осторожно, одной рукой держась за ручку, другой придерживая снизу, медленно открыла верхний ящик, стараясь не произвести, ни единого звука. Но, несмотря на предосторожности, в ящике что-то забрякало. Мистер Мэттью зашевелился, издал несколько горловых звуков и переместил руку с подлокотника кресла на пах. Агнесс повернула голову и замерла, все еще придерживая ящик и боясь пошевелиться, чтобы окончательно не разбудить его. Но, слегка подвигавшись, дворецкий снова задышал ровно. Повернувшись, Агнесс заглянула в ящик, обратив внимание на то, что он наполнен всякой ерундой: несколько роговых пуговиц, кусок бечевки, комок воска, высохшие куски мыла, завернутые в промасленную бумагу, кусочки мела, бутылочка камфары, свернутый потрескавшийся ремень для затачивая бритвы и бритва со сломанной рукояткой. Идеальное место, решила она, где можно оставить бирку.

Агнесс спрятала ее под остальной ерундой, затем закрыла ящик, морщась при каждом скрипе и бряканье внутри. Но мистер Мэттью громко храпел и даже не пошевелился. Агнесс осторожно пошла к двери и, обходя стол, обратила внимание на почту. Верхнее письмо было адресовано мистеру Теодору Бланшару. Неожиданно для себя самой она сдвинула его, чтобы посмотреть на письмо снизу. Почерк был слегка знакомым, крупным и четким, но ее, прежде всего, удивило имя адресата. На письме было написано: мисс Роуз Фрэнсис. Агнесс сразу вспомнила: почерк был таким же, что и в письме, украденном Нэнси, то есть оно было написано человеком, с которым Роуз должна была встретиться в ту последнюю для нее ночь.