– Кузен передает тебе привет, – наконец негромко проговорила княгиня Руффо ди Скалетта.

Князь еле заметно пожал плечами. Опять какой-то кузен! Не знает он никаких кузенов.

* * *

Они не кричат, но иногда и шепот подобен крику.

– Беттина! Во-первых, князь Аймоне ди Торино, герцог Сполетский – королю не кузен. Он правнук Виктора Эммануила II, значит нынешнему величеству…

– Ты всегда был занудой, Сандро. Какая разница? Главное, ты сообразил. Я виделась с ним за день до отъезда. Герцог, конечно, ни разу не назвал кошку – кошкой, но главное я поняла.

Она спокойна, он – почти вне себя. Это очень трудно заметить, но княгиня слишком хорошо изучила мужа. В давние годы ей нравилось дразнить Минотавра.

– …И, во-вторых… Ты хоть понимаешь, во что впуталась? Это ж верная смерть!

– В заговор, Сандро, в заговор против нашего любимого Дуче. Герцог Сполетский – руководитель, ты – начальник штаба. Потому ты и вернулся в Италию… Мне скоро сорок, Сандро, жизнь, считай, прожита, самое время подумать о детях. Стелла выходит замуж, но кем она войдет в новую семью? Дочерью государственного преступника и двоемужницы? Не-е-ет, все будет не так. И если для этого надо рискнуть головой, я это сделаю. Герцог посоветовал тебя навестить, и я, как видишь, приехала. А смерть? Все мы с ней когда-нибудь познакомимся.

Солнце скрылось за горой, на Гравина де Матера пали густые тени, черные птицы, чуя близкую ночь, спустились ниже. Холодный ветер – в лицо.

– И ради чего ты, Беттина, хочешь рискнуть?

– Ради того, чтобы наша девочка стала дочерью премьер-министра Италии. Тебе ведь именно этот пост готовят? Своего нынешнего я брошу, надоел. Старый, лысый, брюхом обзавелся… Несколько лет нам с тобой, Сандро, предстоит изображать счастливую супружескую пару. Готовься!

Он не сказал «Не хочу!», но княгиня услышала. Ладонь легла на его плечо. Последний дюйм преодолен.

– Сандро! Нас тут слышат только призраки, поэтому скажу, как есть. Стань, наконец, мужчиной хотя бы на старости лет! Герцог сказал, что ты отказываешься от всех постов, словно какой-то монах. Очнись! Это и есть твой шанс. Князь Руффо – победитель Муссолини! Вот он, Аркольский мост!.. Я постараюсь тебе не слишком мешать, даже смогу помочь. Твои письма задерживают, но я передам кому надо весточку. Арестовать меня не посмеют, у меня французское гражданство. А семейная жизнь… Может, что-то и наладится, в последнее время мужчины стали мне неинтересны. А вот тебя помню.

Ладонь двигается выше, касается шеи. Он вздрагивает, словно от ожога. Княгиня негромко смеется.

– Не бойся, Минотавр, это не больно. У тебя смелости не хватит, поэтому не закрывай перед сном дверь.

Он поворачивается, резко, словно от удара. Берет жену за руку.

– Ты не понимаешь, что происходит. Никакое гражданство не защитит, там, на самом верху, кто-то идет ва-банк. Мы можем просто не успеть. Уезжай! Завтра же!..

– Завтра! – улыбается она. – Это будет только завтра, Сандро!

Черная птица, вестник тьмы, пролетает совсем рядом…

* * *

Собака за окном молчала, и князь почему-то начал волноваться. Может, на кладбище, за старыми каменными стенами, все в полном порядке, и лохматый страж вкушает заслуженный сон. Но может и совсем иначе. Не устерег – и сам стал призраком, стариканы неспешно выбрались из укрывищ, собрались возле ворот, навалились скопом. И вот они уже на улице, совсем близко, сейчас, через малый миг, поскребутся в окошко…

«Нас тут слышат только призраки», – сказала княгиня. Услышали…

Дверь князь запер, но спать не лег, так и сидел за столом до первых лучей рассвета.

Никто не постучал.

4

– Да, молодые люди, натворили вы дел! Кстати, команды «вольно» не было.

Неле справа, она выше ростом, Лейхтвейс левее. Руки по швам, плечи развернуты, подбородки вверх. Карл Иванович же на месте не стоит, слово скажет – и пройдется от двери к подоконнику. На лице – не пойми что, то ли сердится куратор, то ли, напротив, очень доволен.

Летний лагерь, знакомый фанерный домик, из открытого окна – густой сосновый дух.

– Я дал разрешение на эту проверку не с легким сердцем. Но все-таки дал. Лейхтвейс, можете объяснить почему?

Он отвечает сразу, не думая:

– Так точно, господин майор. Мой непосредственный начальник посчитал, что я неправильно вел себя с «диверсантами». Слишком долго ждал. Следовало исполнить их сразу, при первой возможности. А еще она… Мой начальник почему-то думает, что я недостаточно критически мыслю, верю собственным глазам и начальству.

Голос все-таки не сдержал. Не то, чтобы с излишком, но поняли все.

– Обиделись! – куратор покачал седой головой. – Учтите, Лейхтвейс, у командира не должно быть сомнений. Ни малейших! Неле, что скажете?

Цапля еле заметно пожимает плечами.

– Рискну вновь обидеть моего напарника, но Лейхтвейс прав: соображать и действовать следует быстрее. А доверять нельзя никому, даже начальству. Разве что вам, господин майор. Но проверять следует все, в том числе и ваши слова.

Карл Иванович согласно кивает.

– Именно так. Будем считать, что урок усвоен. А теперь слушайте внимательно! Обижаться друг на друга запрещаю. Ссориться запрещаю. Приказываю подготовку продолжить, с тем, чтобы завершить все в течение ближайших двух дней.

Подходит к висящей на стене карте, находит взглядом Москву.

Щелк!

Ноготь резко бьет по бумаге.

* * *

– Представь, что я – белокурый нибелунг с квадратной челюстью и большими усами, – предложила Цапля. – Вроде взводного унтера. И тебе сразу станет легче. Такое со мной уже не в первый раз, в нашей курсантской группе я была по всем предметам лучшая, поэтому все меня дружно ненавидели, и девушки и парни.

В голосе – ни обиды, ни горечи, разве что удивление самым краешком. Лейхтвейс, попытавшись последовать совету, рассудил, что усатого нибелунга он придушил бы в первый же день. Костлявая худая девица – иное дело. Ненавидеть такую не станешь, но и спиной лишний раз не повернешься.

Устроились прямо на теплом песке рядом со штабным домиком. Цапля предложила, Лейхтвейс же не стал спорить. Она командир, ей виднее. Ничего, они еще поднимутся в воздух!

Подумал – и вдруг понял, что все стало на свои места. Есть, есть правда под этим синим бездонным небом! А если еще нет, значит будет. Не с легким сердцем, говорите?

Он лег на спину, зацепившись взглядом за наполненный солнцем зенит, и понял, что силы возвращаются. Антей вновь ступил на небесную твердь.

– Знаешь, Неле, я тут подумал… Господин майор прав, у командира не должно быть сомнений. Ни малейших! Соображать нужно быстро, а действовать – еще быстрее. Тяжело в ученье – легко в бою!