– Не догадаются. У Ингрид не осталось близких подруг после Уны и Тиры. А с остальными она не откровенничала. Все думали, это просто… – Фроди изобразил неприличный жест. – Смазливый мальчик, забава. – Кнуд кивнул. Он и сам так думал и загодя сочувствовал приятелю. – А она надышаться на Эрика не могла, хотя изо всех сил и старалась этого не показать. Она убила бы его, защищаясь или отдавая последний Дар, но перерезать горло из-за спины… Альмод догадался бы. Но остальные – нет, можешь не опасаться. Рассказывай.

Вернувшись в свою комнату, Кнуд поднял с сундука вещи Эрика. Прорванный и окровавленный рукав дублета кто-то просто отхватил ножом и унес. Не осталось рукава и у нательной рубахи. Вот, значит, как Ингрид их нашла. Он распахнул окно и бросил одежду на жаровню.

Так будет лучше.

– Куда ты теперь? – спросил Эрик.

Они сидели в затрапезной харчевне: густо пахло прогорклым жиром и подгнившими тряпками, а к столешнице, казалось, лучше лишний раз не прикасаться, чтобы не прилипнуть. Альмоду, впрочем, было плевать – как уронил голову на сложенные руки, так и замер, пока Эрик с Ингрид пытались понять, можно ли здесь съесть хоть что-нибудь и потом неделю не страдать животом.

– Не знаю… – глухо проговорил Альмод, не поднимая головы. – Никак не соображу, зачем я жив и что делать со свободой. Если бы я не побоялся вовремя поверить тому что понял… – Он скрипнул зубами и снова надолго замолчал.

Ингрид бездумно потянулась к розовому рубцу поперек шеи. Эрик шлепнул ее по руке. Если не расчесывать, еще пара дней – и рубец исчезнет, не оставив шрама. С телом все просто. С душой сложнее…

– А вы? – спросил Альмод, но было видно, что ему совершенно все равно.

– В Белокамень, – ответил Эрик.

Торговый город, там наверняка найдется купец, в чьей охране как раз не хватает парочки одаренных. Он тоже еще не слишком понимал, что дальше. Они живы – и пока этого довольно.

– Хорошее место.

Эрик кивнул, хотя Альмод и не мог этого видеть. Подумав, решил, что все же стоит сказать:

– Знаешь, в той истории, с Озерным… Почему в гибели города обвинили тебя, если о смерти командира тут же узнаёт бдящий пророк? – Альмод вскинулся, ошарашенно глядя на него. – Едва ли твари добрались до города за ту четверть часа, что шли два следующих отряда. Они поняли, что не справятся, и отступили, ведь так? Но почему не предупредил – ты? И почему кнут достался тебе, а не им?

Альмод грязно выругался, спрятав лицо в ладони:

– Девять лет. Девять, так их и разэтак, лет… Почему ты догадался сразу же, а я – нет?

– Если бы меня, чтобы накрепко привязать к ордену, убеждали, что смерть стольких людей на моей совести, я тоже не догадался бы.

Альмод всхлипнул, не отрывая рук от лица:

– Я мог бы снова сбежать… И пусть бы вешали, все лучше, чем…

Эрик не стал говорить, что он не проходил бы так долго, если бы не хотел жить. Не сейчас. Да и сам Альмод наверняка это знает.

– Тира была бы… Я бы ее никогда не встретил, но она была бы жива.

– Фроди сгнил бы на каторге… – тихо сказала Ингрид.

Альмод поднял голову, криво усмехнулся:

– Может быть. Не знаю. Сейчас я ничего не знаю. – Он снял с шеи алую бусину на кожаном шнурке, положил перед Эриком. – Понадоблюсь – найдешь. Если буду жив.

Эрик смотрел на захлопнувшуюся за его спиной дверь, пока Ингрид не накрыла его руку своей. Он встряхнулся:

– В Белокамень? Или поищем в приграничье какой-нибудь захудалый замок, где можно было бы осесть на несколько лет?

– В Белокамень. – Она потерлась щекой о его ладонь. – А там видно будет.