– Ну, показывай.

Гурин провел его в комнату. Антон встал со стула и неловко склонил голову, приветствуя гостя. Тот даже не взглянул в его сторону, он неотрывно смотрел на бледное лицо раненого, который спал на диване.

– Потерял много крови, – то ли спросил, то ли констатировал гость. Он был проницательным человеком: едва Гурин раскрыл рот, как тут же встретил колючий взгляд: – Не надо представлять меня. – И почти повторил свои слова: – Так он потерял много крови?

Антон кашлянул в кулак.

– Да.

Доктор только теперь взглянул на Никишина.

– Вы или вовсе не наложили жгут, или наложили его неправильно. Подмышечная артерия скорее всего оказалась не прижатой, от этого… м-м… раненый потерял много крови. – Он произнес весьма туманную фразу: – Нужно было прижать подмышечную артерию к плечевой кости и плечевой артерии в ее нижней трети к внутренней поверхности плеча. Ранение пулевое?

– Да.

– Так что вы ждете от меня?

– Вы сможете достать пулю? – спросил Антон.

– Смогу ли я достать пулю, – медленно повторил гость, продолжая смотреть на раненого. – Ясное дело, что смогу. Только вот что мне будет за это? Я не имею в виду материальное вознаграждение – оно меня не интересует. Похоже, что, кроме неприятностей, ничего. – Он перевел сердитый взгляд на Гурина. – Я жду ответа только от тебя, Франц.

Тот развел руками.

– Что я могу сказать… Не раскрывая сути, скажу, что я в курсе их дел.

– Ага, и дело их правое.

– Да, – подтвердил Франц Николаевич, не обращая внимания на открытую иронию.

– Понятно. – Доктор помолчал, переложив старомодный чемоданчик в другую руку. Он явно был в замешательстве, в нем боролись, по крайней мере, с десяток чувств, включая и дружеские. Наконец он сказал: – В общем, Франц, я помогу тебе. Но!..

Гурин, поняв его многозначительное восклицание, поднял руки над головой. Лицо его пришло в движение.

Гость посмотрел на него неодобрительно.

– Надеюсь, вы приготовили кипяченую воду? А теперь мне нужно вымыть руки. И приготовьте полотенце. Чистое.

Обезболивающий укол и местная анестезия сделали свое дело: Андрей почти не чувствовал боли. Только иногда к горлу подкатывала тошнота. В голове слегка шумело, губы и небо были сухими, хотя, как ни странно, Андрея не мучила жажда и не хотелось смочить пересохшее горло. Как сквозь сон, он слышал обрывки фраз склонившегося над ним человека: «Так, еще немного… вот она… хорошо, что так… я так и думал… его счастье… можно зашивать». Потом его довольно бесцеремонно потрясли за здоровое плечо.

– Молодой человек, я понимаю, что покой вам будет только сниться, и тем не менее прошу учесть, что отдых вам просто необходим. Пейте больше крепкого чая – обязательно сладкого. Обязательно. Пересластите его. Руку держите на перевязи. Я оставлю вам… три ампулы обезболивающего, инъекции будете делать только в крайнем случае, когда терпеть станет уже невмоготу. Хотя вы крепкий человек. А лучше всего воздержитесь от уколов. Нашу с вами встречу постарайтесь забыть. Это все. – На прощание он вложил в руку Андрея маленький прохладный цилиндрик.

Фролов опустил глаза: на ладони лежала пуля.

Уже от порога врач вернулся. Несколько секунд он пребывал в некоторой нерешительности.

– За свою практику я извлек немало пуль и невольно приобрел некоторые навыки, соприкасаясь по роду деятельности… с правоохранительными органами. Дело в том, что пуля, которая угодила вам в руку, самодельная. Вернее, модифицированная. Я без ошибки могу назвать вам вид оружия, из которого она была выпущена: «браунинг» калибра 6,35 миллиметра. Человек, выпустивший эту пулю из пистолета, немало потрудился над ней, и я, ей-богу, не понимаю, почему она не разорвалась, попав в кость. Просто ума не приложу. Я бы понял это, если бы она просто застряла в мышечной ткани, и то сильно бы сомневался. Одним словом, вам повезло.

– Ты о чем? – спросил Гурин, внимательно слушавший гостя.

– А вот о чем. – Врач решительно подошел к столу и попросил газету. Расстелив ее, он положил пулю, достал скальпель и начал соскабливать с овального наконечника пули свинцовый слой. – Если только я не ошибаюсь…

Через три-четыре минуты он с торжествующим видом показал всем пулю и осторожно постучал ей по столу. На газету выкатились несколько блестящих шариков.

Гурин, сидевший все это время напротив врача, склонил голову и всмотрелся.

– Ртуть.

– Она самая, – подтвердил врач. – Человек, изготовивший эту пулю, был невероятно жесток. Он сточил наконечник пули, снимая мельхиоровую оболочку и обнажая свинец. А в нем высверлил небольшое отверстие. Вот оно, видите? Затем заполнил его ртутью и запаял свинцом. После этой операции – обычно напильником – пуле придают прежнюю форму. Когда-то такие пули изготавливались, так сказать, фабрично, они куда опаснее знаменитых «дум-дум», которые на выходе образуют страшную рану. Такие пульки подобны маленьким гранатам, и я, повторяю, не пойму, почему она не разорвалась. Это просто везение. Ваша рана могла быть куда более серьезной. – Он помолчал, глядя на Андрея. – Конечно, это не мое дело, но я все же спрошу: я не ошибся, назвав марку пистолета? Вы видели, из какого оружия стреляли в вас?

Он уловил движение с другой стороны и повернул голову.

На столе лежал «браунинг» 6,35.

Антон подвинул его к врачу.

Тот глазами спросил: «Можно?» – и, не дожидаясь ответа, взял пистолет в руки, быстро вытащив магазин. Извлечь из него пулю было делом одной секунды. Доктор внимательно осмотрел ее.

– Да, эта тоже разрывная. Как, впрочем, и все остальные. Думаю, проверять нет надобности. – Он внимательно всмотрелся в лицо Антона, но вопрос, который вертелся у него на языке, так и не задал. «Это их дело, – подумал он. – Хотя не похоже. Не по-хо-же… Однако у этого, с осветленной челкой, знакомая физиономия. Несомненно, я его где-то видел».

В некоторой задумчивости врач сдержанно попрощался и направился к выходу.

В прихожей, за закрытой дверью, между ним и хозяином квартиры завязалась беседа, из которой Антон, как ни вслушивался, не разобрал ничего: просто голосовой фон.

Андрей чувствовал себя после операции совсем неплохо. Антон, указывая глазами на картину, спросил его:

– Франц Николаевич моряк?

– Нет, – тихо ответил Андрей. – Моряком был его отец. На этой картине изображен корабль «Н. Книпович», на котором ходил Николай Евгеньевич. В 1930 году была организована экспедиция для изучения температур Нордкапского течения, ее возглавил профессор Зубов. Я слышал об этой экспедиции десятки раз, поэтому говорю так уверенно. Франц Николаевич родился в сентябре 1930 года, как раз в то время, когда экспедиция находилась у берегов Земли Франца-Иосифа. А спустя некоторое время Николай Евгеньевич вернулся в Петербург и узнал, что жена назвала сына Николаем. Отец не согласился и «перекрестил» новорожденного во Франца. – Андрей кивнул на дверь. – Старик потом шутил: «Хорошо, что не во Франца Иосифовича». Вот такая история.