– Все это ложь, – шипит Никла. – Отец, они пытаются тобой манипулировать. Единственное, что им нужно – это оружие для Сопротивления.

Мне очень хочется ответить на это обвинение, но я стараюсь игнорировать Никлу. Я должна убедить в своей правоте не ее, а короля.

– Ваше Величество, – говорю я. – Это очень хорошее предложение. Никто другой не сделает вам подобного. Меченосцы не станут вам помогать, а где вы еще возьмете серрийскую сталь?

Король внимательно смотрит на меня, в голосе его больше не слышится снисходительности.

– Ты храбрая, Лайя из Серры, раз смеешь говорить с королем таким тоном.

– Я не храбрая, – отвечаю я. – Просто я в отчаянии от страданий моего народа.

– Что же, девочка, я слышу в твоих словах истину. Но все же… – король оглядывается на свою дочь. В отсутствие гулей она выглядела величественной, даже красивой, но сейчас ее лицо злобно и безжалостно, губы бескровны, зрачки чрезмерно расширены.

Старый король качает головой.

– Возможно, ты говоришь правду. Но если мы вооружимся серрийской сталью, подготовим наш флот, всячески приготовимся к обороне, меченосцы могут объявить нам войну, решив, что мы планируем на них напасть.

– Меченосцы и так всегда готовы к войне, – говорю я. – Они не станут нападать на вас только по той причине, что вы будете подготовлены, как они.

Он вздыхает тяжелым старческим вздохом.

– Дитя, тебе известно о том, что мореходы вынуждены уже пять веков отплясывать под дудку Империи, которая то и дело теснит нас по границам, откусывая по кусочку наших земель? Ты знаешь, каким сложным стал наш танец, когда к нам потекли потоки книжников? Я стар. Моя смерть уже близка. Какое наследство я оставлю своей дочери? Десятки тысяч беженцев. Разрушенную Великую Библиотеку. Разделенный народ – половина хочет помогать книжникам, а другая половина мечтает, чтобы они наконец оставили нас в покое. Мы устали помогать им. И я сию минуту должен мобилизовать свои войска только потому, что мне сказала об этом девочка, которая, оказывается, участвует в незаконном изготовлении оружия?

– Пожалуйста, помогите хотя бы книжникам из лагеря беженцев, – прошу я. – Они…

– Мы выдадим им новые палатки. В свое время. Это все, что я могу для них сделать.

– Отец, – вмешивается Никла. – Я предлагаю отправить эту девушку и ее брата, который прячется где-то в городе, в тюрьму.

– Нет, – решительно говорит король Ирманд.

И, хотя эти слова наделены властью, я с тоской смотрю на худые дрожащие руки в старческих пятнах, выдающие его возраст. Совсем скоро его дочь станет королевой. – Если мы задержим их, дочь моя, у меченосцев могут возникнуть к нам резонные вопросы об условиях мирного договора. Это же имперские беженцы, верно?

– Государь, – умоляю я. – Прошу вас, выслушайте меня. Вы были другом моей матери, доверяли ей. Прошу, доверяйте теперь мне! Ради ее памяти!

– Для меня честь – встретиться с дочерью Мирры… Мы с твоей матерью далеко не во всем соглашались, в последние годы до меня доходило немало разных слухов о ней. Но сердце ее было искренним и верным, в этом я никогда не сомневался. В память нашей дружбы я даю вам с братом два дня на то, чтобы покинуть город. Капитан Элейба проследит за вашими сборами и отбытием. Муса, – король переводит взгляд на моего спутника, – а ты больше не смей сюда возвращаться.

Король протягивает капитану гвардии руку. Она тут же помогает ему встать с трона и поддерживает.

– Проследи, чтобы Лайя из Серры и ее брат нашли дорогу к пристани, капитан. Аудиенция окончена.

Я не могу торжествовать, что спасла Ливию и этим разрушила планы Коменданта. Маркус знает, что я могу делать. Обнаружив меня, он почти ничего не сказал, но я подозреваю, что он непременно использует свое знание. Это лишь вопрос времени.

Но хуже всего то, что всего через несколько дней по прибытии в Антиум я узнала, что Керис удалось вырваться на свободу.

– Отцы патрицианских кланов нашли в законе чертову дырку, – Маркус расхаживает по своему кабинету, попирая сапогами обломки стола, который он разломал в приступе ярости. – Запрещено держать в заключении дольше недели главу патрицианского клана без согласия двух третей остальных отцов кланов!

– Но она же не Мать клана Витурия!

– На момент, когда ты ее посадила, она ею была, – отвечает Маркус. – И этот бред подтвержден законом.

– Из-за нее в Навиуме погибли тысячи человек.

– О небеса, какая же ты тупая, – рычит Маркус. – Навиум отсюда в тысяче лиг. Тамошние патриции и торговцы ничем не могут нам помочь оттуда! Им даже не удалось удержать ее в заключении! Ее союзники в Антиуме уже распространяют слухи, что ее вины в произошедшем нет! Какая досада, что я не могу отрубить все эти болтливые языки вместе с головами, – он склоняет голову набок, будто прислушивается. – Отрубишь одну голову – на ее месте вырастет дюжина новых, да, не говори мне, я знаю, знаю…

О небеса. Он опять говорит с призраком своего брата. Я хочу, чтобы это поскорее прекратилось. Потихоньку отхожу в дверям, надеясь выскользнуть и прикрыть за собой дверь. Снаружи меня ждет Харпер, который с тревогой слушает бормотание Маркуса из кабинета.

– Не позднее, чем через две недели, Керис будет здесь, – говорю я, когда мы выходим наружу, на полуденный свет солнца. – И после времени, проведенного взаперти, она разъярена и еще более опасна. А Маркус при этом проводит время в разговорах с призраком своего брата, Харпер. Когда Керис узнает об этом, то постарается использовать в своих целях. Пошли весточку Дексу. – Мой друг остался в Навиуме, чтобы руководить восстановлением разрушенных кварталов. – Попроси его следить за ней. И скажи, что он нужен мне здесь – как можно скорее.

Через час Харпер находит меня в моем кабинете. В ожидании его я меряю комнату шагами. Вместе мы садимся за работу.

– Плебеи относятся к Керис с подозрением из-за того, что случилось в Навиуме, – говорю я. – Теперь наша задача – разрушить доверие патрициев к ней.

– Нужно извлечь пользу из ее характера и биографии, – говорит Харпер. – Большинство патрициев – настоящие снобы. Никто из ее союзников не знает, что отец Элиаса был плебеем. Нужно распространить информацию об этом.

– Этого недостаточно, – говорю я. – Дело очень уж давнее, и Элиас к тому же мертв. Но… – я размышляю. – Хочется использовать что-то, что мы о ней не знаем. Есть у нее секреты? Например, эта ее татуировка – она тебе что-нибудь о ней говорила, когда вы работали вместе?

Харпер качает головой.

– Мне известно только то, что татуировка появилась у нее почти двадцать лет назад. Примерно через год после того, как она подбросила Элиаса кочевникам в пустыне. Тогда она жила в Дельфиниуме.

– Я видела эту татуировку, когда была в Навиуме, – говорю я. – Не всю, только несколько букв. Буквы ВСЕ. Может быть, это чьи-то инициалы?