новом рубеже. Да, вполне вероятно, что это кто-то из наших. Отрезанных атакой всего, – он взглянул на часы, – три часа назад. За это время расположенные вот здесь, – комполка указал на карте, – наши подразделения после перегруппирования планировали перейти в контратаку и вернуть утраченные позиции. Подобного приказа пока не отдавалось. Получается, в любом случае в бой вступили наши. Откуда взялись, кто – вопрос не для обсуждения здесь и сейчас. Даже если это – не группа Сотника, поддержать прорыв все равно нужно. Вопрос – как.

Комполка перевел взгляд на начальника штаба.

– Перегруппировка еще не закончена, товарищ полковник, – сказал тот. – Если в ближайшее время отдать приказ и перебросить…

– Отставить ближайшее время! – прервал его комполка. – Активность отмечена всего двадцать минут назад, тут немец на полкилометра кругом! Их уже в кольцо взяли, или вот-вот возьмут! На принятие решения у нас с вами от силы минут десять!

Борин кашлянул, обращая на себя внимание.

– Разрешите?

– Давай.

Подполковник подошел к карте.

– Вот сюда, как раз рядом с интересующим нас местом, переброшена отдельная штрафная рота.

– Нашего полка?

– Так точно. Не хочу сейчас долго объяснять, но, думаю, все и так понятно: направить туда штрафников – самый подходящий вариант. Им терять нечего, они на любой прорыв пойдут.

– Ну, так поднимайте штрафников! – это уже звучало как приказ. – Кто там комротой? Свяжите меня с ними срочно! Что-то еще, Борин?

– Есть одно соображение… Это же штрафники… В основном – контингент еще тот, уголовники…

– Ну и что? Сам же предложил! Думаешь, не выполнят приказ?

– Это – особый контингент, товарищ комполка, – гнул пока что не очень понятную линию начальник разведки. – Когда такое дело, верная смерть – не пойдут. В смысле – могут не пойти. Им ведь, как я уже говорил, терять нечего…

– Брось кота за хвост тянуть, Иван Игнатьевич! – не выдержав, вклинился в разговор Виноградов. – Время уходит, дело говори!

– Я и говорю: штрафники – больше в компетенции особого отдела. Думаю, старший лейтенант Алферов найдет для них нужные слова.

Теперь все посмотрели на присутствующего здесь полкового особиста, до этого момента тихо стоявшего в дальнем углу.

Все – кроме генерала Виноградова. Он впился взглядом в Борина, и подполковник выдержал, не отвел глаз, не отвернулся. Тогда взгляд отвел Виноградов, успев все-таки заметить, как начальник полковой разведки в последний момент не сдержался – улыбнулся краешком рта.

Тем временем командир полка уже отдавал распоряжения.

– Все понятно, старший лейтенант?

– Так точно. Но как начальник особого отдела НКВД я должен поставить в известность…

– Вы должны выполнять приказы старшего по званию! – генерал Виноградов, снова вмешиваясь, подался всем корпусом вперед, даже подвинув при этом плечом комполка. – Особый отдел фронта будет уведомлен о том, что ты, старший лейтенант, сейчас отправляешься выполнять особое задание. И, может быть, даже совершишь подвиг. Дайте особый отдел! – он взглянул на комполка, тот молчаливым жестом отдал распоряжение, и начальник штаба сразу же снял трубку полевого телефона.

Понимая, что его участь уже решена, Алферов козырнул и быстро вышел из штабного блиндажа.

О том, что и как происходило в следующие шестьдесят минут – никогда больше не будет такого длинного часа в жизни подполковника Ивана Борина, – ему доложил потом командир роты штрафников, капитан Веремеев.

Алферов, появившись в расположении роты, тут же начал отдавать приказы, суть которых сам командир так и не уловил до конца. Не собираясь пререкаться с особистом (это, как известно, себе дороже), Веремеев отошел, чтобы связаться со штабом. Это не заняло много времени, а когда командир вернулся, Алферов уже размахивал пистолетом перед лицами штрафников, суля им, дезертирам и потенциальным изменникам, трибунал и расстрел, как положено по законам военного времени.

Его пистолет мелькал перед лицами немногословных мужчин, некоторые из них были разжалованы в рядовые и по приговору отправлены в штрафную роту – смывать кровью вину, которой не чувствовали за собой, но которую почувствовали за ними такие вот бдительные сотрудники особых отделов. Здесь же стояли и вчерашние воры-законники, один даже попытался осадить старлея: мол, не пыли, гражданин начальник, но после такого Алферов еще больше взбесился – пальнул под ноги бойцам, стоявшим ближе всех к нему, сообщил, что если он сейчас и здесь вынужден будет кого-то застрелить, чтобы заставить остальных выполнить приказ, ему за это ничего не будет. Это в худшем случае. Потому что в лучшем – благодарность от командования.

В своем рапорте на имя начальника особого отдела фронта капитан Веремеев позже указал: старший лейтенант Алферов действительно проявил мужество и героизм, подняв в атаку штрафную роту. Сначала бежал впереди, в поле зрения командира роты. Но когда штрафники, выполняя приказ, стремительно и неожиданно пересекли линию фронта и прорвались на помощь группе Сотника, завязался неравный бой с превосходящими силами противника. В бою Веремеев сам был ранен, и, уж конечно, потерял из виду Алферова.

Он в том же рапорте описал, как наткнулся на незнакомую женщину в гражданском платье – она отстреливалась от наступающих немцев, прикрывая собой немецкого офицера, лежавшего на земле без движения, а рядом с ним находился еще один, тяжело раненный, тоже в немецкой форме, и женщина отчаянно закричала, показывая на него: «Свой, свой, свой!»

Уже когда его перенесли через линию фронта обратно, установили личность – старший лейтенант Павел Гайдук, это подтвердил подполковник Борин. Второй, тот, который прикрывал отход и на момент появления поддержки уже схватился в рукопашную с прыгнувшим в ров немецким солдатом, – это командир разведроты, капитан Михаил Сотник.

Кем была та странная женщина и куда ее увезли из расположения роты, Веремеев не знал, что также указал в рапорте. Пленным немцем тоже не интересовался, и своего мнения благоразумно решил не высказывать – ведь не спрашивают, зачем же ему, командиру штрафников, лезть не в свое дело…

Тем более, что особый отдел интересовало, куда делся Алферов и почему его не было среди тех, кто отступил и вернулся. Бойцов штрафной роты допросили, и нашлись очевидцы, заявившие: видели, как старший лейтенант упал и не поднялся. К утру следующего дня немцев с того участка выбили обратно, и среди прочих мертвых тел нашли труп Алферова. Пули в голове и груди, все навылет, а спереди стреляли или сзади – поди теперь, разберись. Да и нужды особой не было – на войне люди гибнут…

Разве что при первой же возможности генерал Виноградов как бы между прочим обмолвился подполковнику Борину: раз старший лейтенант Алферов погиб смертью храбрых, то и дела по факту нападения не него начинать не