Саворньян похлопал Рубена по плечу, и они подошли ближе к танцующим. Нура сменила репертуар и теперь исполняла поп-шлягеры пёльской певицы Инны Моджа.

Мы собираемся потратить некоторое время на празднование.

Из Рио-де-Жанейро в Сан-Диего,

А потом поедем в Бамако.

– Расскажу тебе мой секрет. – Саворньян приблизил губы к уху Рубена: – Я выбрал проводника не из-за браслетов. Все дело в каури.

– Каури?

– Плату вносишь ракушками, – шепнул бенинец.

Его глаза сверкали от возбуждения, совсем как у Нуры на импровизированной сцене.

– Редкими ракушками, – уточнил Саворньян. – Особыми каури. Внутри сети одна каури стоит сто евро. Воссоединение с семьей обошлось мне в сто пятьдесят каури. Их отдают постепенно – на каждом этапе, каждой границе, каждому посреднику. Я не хотел, чтобы Бабила, Кейван и Сафи пересекали Африку с пятнадцатью тысячами евро за подкладкой. А каури вне сети ничего не стоят.

– Хитро, – одобрил Рубен. – Очень хитро.

Нура в упор смотрела на Саворньяна, ее голос околдовывал, вызывал сладкую истому.

Сидней, Токио, Париж, Бамако – и снова

Поедем в Бамако. О! О! О!

У запасного выхода появились новые постояльцы в пижамах. Мать, отец и двое детей. Взъерошенные, плохо соображающие со сна. Их принялись угощать пуншем, соком, золотистой акрой – жареными шариками из трески и хрустящими самосами – чудесными мясными пирожками. Они пили и ели, не задавая вопросов, в полном обалдении, как будто легли спать в «Ибисе», а проснулись на другом континенте.

Рубен оставил Саворньяна, подошел вплотную к Нуре и едва слышно попросил:

– Пой. Пой всю ночь, красавица, твоя соперница сегодня не придет.

57

21:19

Бэмби застыла в дверях представительского люкса, почувствовав, что внутри кто-то есть, но Сегален не оставил ей выбора, чуть подтолкнув в спину.

Она шагнула в комнату.

Пусто… но их опередили: лампы на тумбочках отбрасывают на стены апельсиновый свет, тихо играет джаз, кровать усыпана лепестками роз. Да уж, Ян не поскупился ради обычного собеседования!

Дверь в ванную оставлена открытой. Намеренно. Из джакузи за стеклянной перегородкой поднимается пар – горничная открыла кран, чтобы вода набралась к указанному Яном часу. На бортике ждут два бокала шампанского. Бутылка стоит в ведерке со льдом.

Ян бросил рюкзак и куртку на столик у двери и подошел, собираясь поцеловать ее. Бэмби отпрянула, изобразив восторженную инженю:

– Боже, Ян… я и подумать не могла, что собеседование включает пробный заплыв.

«Нужно выиграть время! – Мысли лихорадочно метались в голове. – Держать его на расстоянии, чтобы избежать поцелуев. Уложить на кровать. Нейтрализовать. Чем? Достать шарф из сумки? Использовать ремень Яна?» Увы, логист «Вогельзуг» в точности следовал собственному сценарию, и первый этап предполагал, что они разденутся раньше, чем остынет пена в джакузи и согреется шампанское.

– Следовало предупредить меня, Ян, я бы захватила купальник.

Ответ она прочла в его глазах. Он тебе не нужен, красавица.

Сегален внаглую рассматривал Бэмби, и вульгарность взгляда противоречила романтической мизансцене. Темная и светлая сторона желания.

Овладеть женщиной. Обладать ею. Нимало не стесняясь, Ян прошел в ванную и начал раздеваться. Проверил термометр, давая понять: кончай валандаться, не нарушай идеальный расчет времени.

Идеальный расчет! Во всем антураже было нечто фальшивое, и Бэмби вдруг поняла это совершенно отчетливо. Ян Сегален вел себя неестественно – слишком уж торопился избавиться от одежды и не разливался соловьем. Будь на его месте другой мужчина, она отнесла бы это на счет смущения, но он не таков…

– Ты идешь?

Ян повесил белую льняную рубашку на крючок, уверенный в своей привлекательности, несмотря на располневшее тело. Он был из тех, кто, родившись красавцем, убеждает себя, что возраст над ним не властен. Подобные самцы отказывают в этой привилегии женщинам и охотятся только на молоденьких.

Бэмби села на кровать, рассеяно погладила кроваво-красные лепестки.

Неужели Ян вычислил ее?

За несколько последних дней были убиты два сотрудника, ну или бывших сотрудника ассоциации «Вогельзуг». И сделала это женщина. Да, они давно во всех деталях продумали, как подберутся к Яну, и на этот раз их план не имел ничего общего со случаем Франсуа или Жана-Лу. И да, она ответила на реальное предложение работы, а Ян сам ей позвонил, но… Но совершенно логично, что он не доверяет молодой красотке… очаровательной куколке, которая так легко позволила себя закадрить.

Ян очень скрытный. И самый хитрый из всех.

Он любит женщин, как охотник – дичь.

Они верят, что интересны этому мужчине, а он их изучает.

Я думала, он слушает и понимает меня, а он наблюдал.

Всегда держался настороже.

Прикидывался зачарованным, но был собран.

Чтобы ударить точно в сердце, когда решит, что пора.

– Так идешь? – повторил Ян. – Поздновато изображать робость.

– А как же официант?

– Наденем халаты.

Бэмби поднялась. Сделала несколько шагов.

Выиграть время. Хоть чуть-чуть. Она почувствовала – сейчас все резко переменится. Расстегнула блузку, сбросила туфли на шпильках и пошла к нему, босая, со вздымающейся над кружевным лифчиком грудью. На последнем шаге Бэмби вынула заколку, и волосы рассыпались по золотистым плечам, как сноп колосьев.

Я должна вернуть преимущество. Усыпить его подозрительность.

Она была уже совсем рядом с Яном, когда в дверь постучали.

– Ресторан «У Шерифа», – крикнул мужской голос. – Заказ для мсье Сегалена.

– Поставьте на кровать, – ответил Ян, повысив голос.

Бэмби услышала, как открылась и закрылась дверь, Сегален повернулся, собираясь выйти из ванной.

Она его удержала.

Инстинктивно.

Все не так. Все фальшивка. Театр. Постановка, причем плохая.

Бэмби положила ладонь на грудь мужчине, шепнула:

– Оставь, пусть пофантазирует, чем мы тут занимаемся.

Он удивился, воспротивился, но девушка прижалась к нему грудью, погладила выпуклость в штанах, начала расстегивать ремень.

Дальнейшее произошло почти молниеносно.

Бэмби рванула за пряжку, брюки упали вниз, она резко качнулась в сторону, не выпуская из кулака ремень, и обездвиженный Ян заорал: