Волшебный шарик осветил ситцевые обои в легкомысленный цветочек, фаянсовый умывальник возле шкафа и большую кровать. На которой в окружении целой дюжины разномастных кошек преспокойно похрапывал старичок в ночном колпаке. Рядом на коврике у кровати сидел единорог и ревел в три ручья, уткнувшись мордой в вязаный шлепанец…

Теперь все ясно.

Я таки рехнулся. Окончательно.

Листья чудо-дерева шевелил теплый ветерок. Над нашими головами зажигались первые звезды. Внизу, окутанный ночной темнотой, лежал спящий город.

Он действительно был спящим — как тот старик в башне, как его кошки, как фонтаны, как поросята на скотном дворе… Часа два назад, кое-как придя в себя и успокоив бьющегося в истерике Эделреда, мы с Матильдой обошли все дома, заглянули в каждую собачью будку — и везде обнаружили одно и то же. Люди, птицы, животные — спали. Мирно, спокойно… и непробудимо. Что мы только не делали! И дверьми хлопали, и топотали, как кони, и звали, и водой на них брызгали! Даже Брысю позволили на кровать к какой-то пожилой даме взобраться и щеку ей обслюнявить. И что? Дама только поморщилась во сне да перевернулась на другой бок, а вот несчастного иглоноса снесло с кровати знакомой золотистой вспышкой — аж иглы задымились! Сморкающийся в углу единорог, вздохнув, развел копытами: магия… Его опаленная морда была наглядным тому подтверждением.

Я ни шиша не смыслю в чародействе. Но я умею делать выводы.

— Ничего не трогать! Матильда, Эделред, Брысь — на выход. Поднять мы их не поднимем, только сами же и огребем. Пусть мага, наложившего это заклятие, уже давно нет в живых, но…

Златорогий паникер, уже направивший копыта к выходу из дамской спальни, остановился:

— Простите?

— Я говорю, того мага…

— Это я слышал! А с чего вы взяли, что он умер?

— Э-э-э… — замялся я и развел руками. — Да ни с чего. Случайно вырвалось.

— Случайностей не бывает, — серьезно сказал Эделред. Отсутствие обычной патетики в его голосе меня почему-то насторожило. — Ну да ладно. Пойдемте, молодые люди! Хоть почтенная госпожа и спит, но это ужасно неприлично… Если кто-нибудь узнает, что я, магистр высшей категории…

— Валите все на мое дурное влияние, — весело подмигнул я, пропуская хихикнувшую Матильду вперед. — Глядишь, еще и посочувствуют. Брысь, фу! Не трожь печенье! Кто его разберет — вдруг отравленное?

— Нет, — смущенно сказала кнесна, опуская глаза. — То есть я не знаю, просто… оно не берется, Айден.

— Это как это?

— Ну вот не берется, и все! Такое ощущение, что оно вместе со столиком и блюдцем из камня выточено. Эделред, вы ничего такого не подумайте…

— Воровать?! При живом-то мне?!

— Они все равно спят, а мы…

— Ни стыда ни совести! — припечатал единорог. — И еще девица из порядочной семьи! Позор!

— Тихо, — велел я. — Мы с утра ничего не ели. А насчет воровства — да кто бы говорил! Куда по ночам яблоки из сумки пропадают, а?

— На что вы намекаете?!

— На то, что Брысь фруктов не ест.

— Да вы!.. Вы!.. Нужна мне больно эта кислятина!

Я ухмыльнулся и следом за Матильдой вышел из дома. Стоящая возле клумбы лошадка подняла нос от раскрытого цветочного бутона. Судя по отсутствию ожогов и общему спокойствию, животное оказалось умнее нас всех и пастись на местных лужайках не стало… Кстати, о лужайках и иже с ними.

— Эделред, как вы считаете, город не опасен?

— А сами не видели? — обиженно буркнули сзади. — Так и шарашит, только сунься.

— Я не о том. Если никого не трогать? Просто уже совсем стемнело, и лучше заночевать под защитой крепостных стен, а не в лесу. Ворота, кстати, и закрыть можно. Ну то есть я надеюсь, конечно.

Магистр, подумав, дал согласие на привал. Общими усилиями мы захлопнули тяжелые створки ворот (они разрядами не пулялись, уже хорошо), опустили засов и вздохнули с облегчением. Правда, на площади укладываться поостереглись — в Фирбоуэне, как показывает печальная практика, многие вполне свободно перемещаются по воздуху. Матильда, поколебавшись, предложила обосноваться на дереве. Места там предостаточно, подобраться к нему, оставшись незамеченным, трудно… Да и на голой земле ночевать, имея в наличии такой дворец, просто глупо. Надоело мерзнуть! Мы с Эделредом дружно согласились — и теперь все втроем стояли у резных перил открытой галереи, глядя на тонущие во мраке окрестности. Леса, леса, сплошные леса… Хочу домой. Природа — это, разумеется, хорошо, но я же элементарно не мылся уже бог знает сколько времени! Как от меня еще кнесна не шарахается, даже удивляюсь.

— Жаль, что мы так припозднились, — нарушил мои мысли голос Матильды. — Отсюда, наверное, такой вид!

— Ваша правда, — вздохнул единорог. Он стоял на задних ногах, положив передние на бортик галереи и скрестив копыта. — Особенно на закате — чудо что такое! Кирхонские горы вдалеке огнем так и пышут… Эх-х! Как же я любил это место! Увяжешься бывало потихонечку за кем-нибудь из мэтров, отстанешь по пути — да и сюда… Помню, тут вот кушетка стояла, с подушечками. И лилии в кадке, ректор Сит-Маллан очень лилии любил. Так вот возляжешь, знаете ли, со всем удобством, копыта свесишь — и по лепесточку пожевываешь! Внизу толпы студиозусов галдят, а тут тишина, благолепие, лилии. А ежели нектару кувшинчик с собой протащить удалось, то и вовсе… Божественно!

Глаза зверя подернулись мечтательной дымкой. В воспоминания ударился. Вот и славненько.

— Видно, давно это было, — как бы между прочим обронил я. — Ни кушеток, ни лилий, ни студентов. Я правильно понял, этот институт принимал всех?

— Конечно! И фениев, и людей, и мисов, и лаумов… Со всего света съезжались. Главы государств сюда своих детей отправляли. А какие учителя были, о-о-о… Это старейшее учебное заведение Фирбоуэна. Считай, все главы нынешних родов — его выпускники!

— Да? Что же они свою академию тогда не уберегли?

— Мне почем знать? — мгновенно нахохлился единорог. — Я тут уже лет сорок не был. А когда был, ничего подобного не видел. И как это все объяснить, не знаю!.. Не травите вы душу!

Он отвернулся. Я умолк. Значит, у него даже догадок нет никаких. Ну да, он же не маг. Он всего лишь легенда с золотым рогом. Сильно начитанная.

Жаль.

— Эделред, — Матильда, желая сгладить неловкость, утешительно погладила его по длинной шее, — а вас, наверное, в те времена тоже мэтром называли?

— А как же! — встрепенулся он. — Я ведь преподавал!.. Меня уважали! И студенты знаете как любили?

— А хвост?..

— Что — хвост? — Зверь повел плечом. — Ну дергали, конечно, из озорства… так ведь юнцы, что ты с них возьмешь? Мировая наука в моем лице снисходительна к менее просвещенным умам… Зато вы бы видели, как они меня слушали! Прямо вот с открытыми ртами! А уж когда я экскурсии водил, так даже…