Несколькими месяцами позже. Идти вместе с Леннартом к коричневому деревянному дому на поляне ему не хотелось. Дедушка держал его за руку. Более или менее тащил его. Ноги тяжелые. Дышать трудно. Снова в переднюю. В особую тишину, возникающую только, когда несколько человек пытаются не издать ни звука. Ему казалось, что он ощущает их присутствие в комнатах, которые не видит. Как они ждут. Лестница вниз. Голая лампочка. Леннарт у выключателя. Темнота. Быстрые, крадущиеся шаги наверху. На этот раз он не смотрел в сторону лампочки перед тем, как она погасла, и поэтому больше и лучше видел в слабом свете, просачивавшемся внутрь, когда открылась дверь подвала. Люди. Разумеется. Голые. В масках зверей. Он отчетливо видел лису и тигра. Действительно ли видел? Он не был уверен. Все произошло так быстро. Он боялся. Дверь стояла открытой всего несколько секунд. Потом темнота.

Крадущиеся шаги.

Дыхание.

– Кто они? – тихо спросил он в машине по дороге домой.

– Кто? – вопросом на вопрос ответил Леннарт.

– Те, в масках, – уточнил он.

– Я не знаю, о чем ты говоришь, – услышал он в ответ.

После второго раза он больше не хотел ездить с Леннартом на прогулки. Никуда. Никогда. Он поговорил об этом с отцом. Умолчав о причине. Нельзя ли ему просто отказаться? Отец не захотел слушать, не хотел ни о чем подобном и слышать. Важно поддерживать с новой родней хорошие отношения. Он у Леннарта единственный внук. Естественно, тот хочет общаться. Естественно, они должны общаться. Ему следовало радоваться обретению нового дедушки, который с готовностью столько им занимается. Тратит так много времени и денег. Радоваться и испытывать благодарность.

Он пытался объяснить, что действительно не хочет. Услышал, что это не имеет значения. Он должен. Разговор окончен. В общем-то он не удивился. Даже не огорчился. Ему следовало бы знать. Все точно, как с мамой. Его чувства не считаются.

Желания других всегда важнее.

И прогулки продолжались. В большинстве случаев как обычно. Нормальные занятия среди нормальных людей. Но периодически все чаще, как ему казалось, они ездили к спортивному домику. Он стал пытаться сообразить, что делал по-другому в те разы, когда оказывался там. Из-за него ли это происходит? Из-за каких-то его действий? Может, он даже сам виноват? Он начал все более пристально следить за своими поступками с того момента, как узнавал, что за ним приедет дедушка, до того, как они оказывались в машине. Если прогулка получалась веселой и хорошей, в следующий раз он делал точно то же самое. Если он попадал в спортивный домик, значит, наверное, что-то упускал. Важным стало все. Как заправлена кровать. Как сложена одежда. Никаких ошибок. Как лежит на тарелке еда. Сколько времени он чистит зубы. Малейший промах, малейшее отклонение могли привести к тому, что он попадет в темноту подвала. Сколько шагов он делает от своей комнаты до кухни, когда идет завтракать. В каком порядке распаковывает мешок со спортивной формой. Его жизнь все больше обрастала ритуалами. Однажды вечером, когда они думали, что он спит, он слышал, как София говорила с отцом о чем-то, что называлось «навязчивыми идеями».

Она звучала взволнованно. Отец пообещал Софии с ним поговорить.

И через несколько дней поговорил. Спросил, чем сын, черт возьми, занимается? Тогда он рассказал. О спортивном домике. О людях-зверях. Которые сначала только подкрадывались в темноте и пугали его. А теперь делают другое. Они повсюду. Вокруг него. На нем. В нем.

Отец ему не поверил. Люди-звери! Он попытался объяснить про маски, но запутался. Сбился. Устыдился. Где находится этот домик? Он не знал. Они, казалось, каждый раз ездили туда разными путями. Поняв, куда они направляются, он терял концентрацию. Все становилось каким-то неотчетливым. Домик находится в лесу. На поляне. Отец схватил его с самым серьезным видом. Чтоб не смел об этом больше говорить! Понятно? Никогда. Почему он не может просто оставить все как есть? Почему ему обязательно надо все портить, когда у них, наконец, настала хорошая жизнь во всех отношениях? Своим странным поведением он пугает Софию. А что, если они ей надоедят? Что им тогда делать?

– Я не знаю, – ответил он.

– А я знаю, – сказал отец.

И напомнил ему, что стало с его матерью. Она ведь тоже была больна, воображала разные вещи, превратно понимала действительность. Может, это наследственное. Если он будет продолжать в таком же духе, им, вероятно, придется его тоже куда-нибудь сдать. Запереть. Ему ведь этого не хочется?

Он никогда никому не говорил о происходившем в спортивном домике.

Но это произошло снова.

И снова.

И закончилось через несколько недель после того, как ему исполнилось шестнадцать. Когда умер Леннарт. Он широко улыбался во время всей похоронной церемонии, предаваясь фантазиям, что убил его.

Такси остановилось, и Себастиан вышел. Васастан. Эллинор Бергквист. О ней высокий мужчина уже знал, но раз Себастиан возобновил контакт, следует доложить о ней еще раз. Он посмотрел на часы. Даже если Себастиан успеет посетить еще одну или двоих, прежде чем станет слишком поздно, он вынужден завершить преследование здесь. Он включил первую скорость и пронесся мимо по-прежнему стоявшего такси. Он надеялся, что ему разрешат выбрать. Тогда он возьмет Анну Эрикссон. То, что Себастиан работает вместе с ее дочерью, было бы дополнительным приятным бонусом.

* * *

Себастиан поднялся по лестнице к квартире Эллинор. Перед тем как позвонить, он немного посомневался. Это будет быстро. Должно быть быстро. Она держала его за руку, заставила с ней завтракать, послала ему на именины цветы. Углублять с ней знакомство он точно не намеревался.

Туда, рассказать, в чем дело, обратно.

Коротко и по-деловому.

Таков был план. Не давать ей возможности неправильно истолковать цель его визита, для чего, он был уверен, она использует любой шанс. Себастиан глубоко вдохнул и позвонил. Не успел он отнять большой палец от звонка, как дверь широко распахнулась. Эллинор улыбнулась ему.

– Я увидела тебя в окно, – сказала она, пригласительно отступая на шаг в сторону. – Заходи. Я по тебе соскучилась.

Себастиан мысленно вздохнул. Ему пришлось бороться с желанием просто развернуться и уйти. Бежать. Наплевать на все. Но нет, он обязан ее проинформировать. Ради самого себя.

Туда, рассказать, обратно.

Он будет придерживаться плана.

Себастиан вошел в прихожую.

– Я без тебя не соскучился. И пришел не поэтому.

– Но ты все-таки здесь. – Эллинор, чуть шаловливо подмигнув ему, наклонилась мимо него и закрыла дверь, – Раздевайся. – Она указала рукой на вешалку.

– Я не останусь.

– Но ты ведь хоть немного побудешь?

Эллинор смотрела на него почти с надеждой. Быстро прикинув, Себастиан решил, что его дело не годится излагать, стоя в прихожей. Даже с Эллинор Бергквист. Куртку он снимать не стал, но проследовал за Эллинор в гостиную. На окне полно горшков с цветами. Маленькая диванная группа, журнальный столик с четырьмя газетами под ним, вдоль одной стены стеллаж с небольшим количеством книг. Несколько мелких предметов в ряд – наверное, сувениры из заграничных поездок. Никаких фотографий. С каждой стороны от двери по высокой тумбочке с большими зелеными растениями.