былых жизнерадостности и огня, глаза ввалились и покраснели, он сутулился, как старик, но голос его был ровен и властен, как всегда.

— Верно, — согласился он, — мы должны плыть дальше, и притом немедля, но не все. Ричард Верни не имеет права забывать об опасности, грозящей колонии, лишь потому, что в опасности оказалась его дочь, или считать, что его собственная частная распря важнее, чем общее благо. Когда на рассвете мы покидали плантацию, я надеялся, что к этому времени нам удастся догнать каналий, но этого не произошло. Это будет долгая и тяжкая погоня, и один Бог ведает, каким будет ее исход. Мы направляемся в дикий край, вернуться из которого нам, может статься, не суждено. За спиной у нас остаются смута и опасность, остается заговор, который мы должны сокрушить, а также чикахомини, которых надобно вновь привести к повиновению. Везде нужна сильная рука, каждый мужчина должен находиться на своем посту, а Ричард Верни, наместник своего графства и полковник ополчения, находится ныне на расстоянии многих миль от опасности, которая угрожает колонии, и лицо его обращено к западу. Он должен плыть дальше, но майор Кэррингтон должен воротиться к исполнению своего долга перед королем, а Энтони Нэш — к заботе о своей пастве. Вас, Вудсон, я отправляю назад, в Верни-Мэнор, дабы вы по мере сил исправили тамошнюю поруху и защитили мистрис Летицию. Мой родич поплывет со мною, не так ли, Чарльз?

— Разумеется, сэр, — тихо ответил баронет.

— Я бы с куда большею охотой отправился с вами, ваша милость, — проворчал надсмотрщик, — но я сделаю все, чтобы навести порядок на плантации и оградить от бед мистрис Летицию, и надеюсь, что вы и мистрис Патриция воротитесь скоро. Надо полагать, мы должны взять лодку поменьше?

— Да, с четырьмя гребцами. А мы возьмем лодку и людей в следующей деревне паманки. Выберите для себя гребцов и плывите назад.

— Хм! Тут есть один малый, который, я думаю, должен будет непременно отправиться со мной. Известно ли вашей милости, что с вами плывет главарь всего этого клятого заговора кромвелианцев, тот, кто, как поклялся Трейл, возглавляет их всех и кому они подчинялись так беспрекословно, будто он сам Старый Нолл?

— Нет, я этого не знал! Как он тут оказался? — вскричал полковник, уставившись на Лэндлесса, который стоял чуть поодаль, сложив руки на груди, плотно сжав губы и неотрывно глядя на алеющую в свете заката речную даль.

— Я обнаружил его в лодке, когда садился в нее. Тогда я ничего не сказал, поскольку мы очень спешили, а он хороший гребец. Но думаю, сейчас ваша милость отправит его со мной, не так ли? Не то он при первой же возможности сбежит от вас.

— Разумеется, он должен воротиться, — жестко сказал полковник. — Его вообще не следовало пускать так далеко. Человек десять этих кромвелианцев надобно вздернуть в назидание остальным, и среди них, несомненно, их главаря, который ко всему прочему еще и осужденный преступник. Та служба, которую он сослужил нам минувшей ночью, ему не поможет — ведь он сражался за свою собственную жизнь. Губернатор поклялся повесить его, и я отвечаю за его доставление в Джеймстаун. Свяжите его и отвезите на плантацию, а оттуда немедля отправьте в Джеймстаун под крепким конвоем. — Он отвернулся от надсмотрщика и обратил свой взор на двоих дворян, которые должны были расстаться с ним и воротиться вниз по реке. — Кэррингтон, Энтони Нэш, друзья мои, прощайте — и, быть может, навсегда. Энтони, молись, чтобы я смог найти мое дитя живой, невредимой и непорочной.

Они обнялись, он пожал им руки и, торопливо воротившись в свою лодку, тяжело опустился на скамью и закрыл лицо плащом. Главный землемер стоял бледный, смятенный, а доктор Энтони Нэш принялся вслух читать молитвы. Гребцы заняли свои места, и лодка быстро вышла на середину реки.

Лэндлесс, видя, что вторая лодка заполняется, и полагая, что за нею через минуту заполнится и третья, двинулся к воде. Когда он прошел мимо Вудсона, стоящего немного поодаль вместе с двумя кабальными работниками полковника Фицхью, одним из арендаторов полковника Верни и индейцем из Роузмида, надсмотрщик, сжав его руку, остановил его.

— Нет, любезный, нет, — сказал он с мрачной улыбкой и настороженностью в глазах и кивнул тем, кто стоял рядом. — Ты поплывешь не вверх, а вниз по реке.

— Что вы имеете в виду? — вскричал Лэндлесс.

— А то, что доктор, майор, я и эти ребята возвращаемся назад, чтобы привести плантацию в порядок, а ты возобновишь свое знакомство с джеймстаунской тюрьмой.

Мгновение Лэндлесс стоял, словно обратившись в камень, затем с криком вырвался из хватки надсмотрщика и бросился к кромке воды. Лодка, в которой плыл полковник, уже повернулась носом против течения реки, и докричаться до него было невозможно; во второй лодке гребцы подняли весла, а сэр Чарльз, поставив одну ногу на планширь, учтиво прощался с главным землемером и священником.

— Сэр Чарльз Кэрью! — крикнул Лэндлесс. — Прошу вас, возьмите меня с собой!

Сэр Чарльз, не шелохнувшись, смерил его холодным взглядом, чуть заметно изогнув губы в странной усмешке.

— Я помню день, — ответствовал он, — когда вы сказали, что я могу ждать хоть до Судного дня, но так и не услышать, как вы обратитесь ко мне с какой-то просьбой.

— В вас нет великодушия, — медленно проговорил Лэндлесс, — и все же я обращаюсь к вам с просьбой. Я умоляю вас на коленях, позвольте мне отправиться с вами.

Сэр Чарльз ступил в лодку и занял свое место на корме.

— Я сожалею, — вежливо сказал он, — что мой долг дворянина и офицера короля несовместим с содействием вам в ваших вполне естественных попытках избежать виселицы. Налягте на весла, ребята.

Лодка отошла от берега и поплыла по темнеющей реке, спеша догнать ту, в которой сидел полковник. Сэр Чарльз приподнял свою испанскую шляпу и помахал своим кружевным платком.

— До более счастливой встречи, господа! — крикнул он. Главный землемер и священник помахали ему в ответ, молча глядя вслед лодке с ее дюжими гребцами и стройным элегантным господином, сидящим на корме. Она поравнялась с лодкой полковника, и они начали удаляться, становясь все меньше и меньше, покуда не превратились в черные точки и сумерки не поглотили их.

Лэндлесс смотрел им вслед с каменным лицом. Надсмотрщик, взяв к себе в подручные двух сервентов, приблизился к нему с осторожностью, но в ней не было нужды — он дал себя связать без борьбы, без слов и, даже не изменившись в лице. Затем шагнул было к лодке,