Отыскала взглядом птица…

Он по-прежнему сидел на краю стола — неподвижно, как маленькая статуэтка. Только уже не серая, а золотая. По перьям ровной волной пробегали радужные сполохи, крылья и хвост удлинились, стали чуть изогнутыми, резными, на голове появился задорный хохолок.

Я замерла, очарованная зрелищем. Странно, но воробья, похоже, видела только я, Фарн его не замечал. Или птиц, что более вероятно, не пожелал показаться наследнику.

— Поверьте мне, эйрэ, — почти взмолилась, чувствуя, как безвозвратно уходит, убегает время. — Верните зелье и позвольте его выпить. Для меня это очень важно. Важнее всего на свете.

Повисла пауза. Кайден молчал, лишь с такой силой сжал челюсти, что на лице выступили желваки.

— Пожалуйста, — выпалила я в отчаянии, уже ни на что не надеясь. Все равно, не сдамся. Понадобится — буду драться.

Губы Фарна дрогнули.

— Если я отдам вам колбу, пообещайте, что не станете убегать. Останетесь и позволите мне проконтролировать ваше состояние, — произнес он глухо. — И потом, когда все закончится… Впрочем, об этом пока рано говорить.

— Хорошо. Не исчезну, останусь, — заверила торопливо и потянулась за склянкой.

— Подождите…

Дракон сделал странный жест, словно распутывал какие-то невидимые нити, и в комнате раздался резкий хлопок. Тут же за стеной послышался грохот, ругательства, быстрые шаги… Дверь распахнулась, в лабораторию ворвался Хобб — потрепанный, но весьма воинственно настроенный — и, сжав кулаки, быстрым шагом направился к Фарну.

— Потом, — вскинул ладонь наследник. — Сначала Эннари. Вы ведь знаете, что надо делать, после того, как она выпьет зелье?

— Знаю, — буркнул мэтр. Остановился, выдохнул сквозь стиснутые зубы — раз, другой — и сказал уже гораздо спокойнее: — Я готов.

Кайден кивнул и протянул мне колбу.

Взяла осторожно. Помедлила. Может, поступить, как воробей? Применить не внутрь, а снаружи?

«Нет. — прошло откуда-то понимание. — Это магические звери в зелье купаются. Людям надо именно пить».

Что ж, надо — так надо…

Вязкая жидкость обожгла гортань, стекла по пищеводу и внутри меня будто маленькое солнце взорвалось, скручивая тело болью, навсегда меняя, перестраивая прежнюю Аню.

С трудом сделала последний глоток… Колба выпала из ослабевших пальцев, и в ту же секунду птиц вспыхнул ярким факелом, сгорая, исчезая в мгновенно охватившем его жарком пламени.

Это было последнее, что я увидела перед тем, как потеряла сознание.

Я горела. Плавилась в самом центре огромной огненной купели — беспомощно барахталась, уходила вниз с головой, тонула и никак не могла выплыть. Время от времени все-таки удавалось подняться на поверхность, и тогда надо мной нависали неясные тени, а где-то далеко, на краю сознания, начинали звучать голоса.

— Нари, пора принимать эликсир…

— Мастер, как она?

— Без изменений.

— Сделайте же что-нибудь. Третий день пошел.

— Делаю, что могу.

— Вашего «что могу» не достаточно, если до сих пор улучшений нет… Отойдите, я сам.

— Но эйрэ…

— Убирайтесь, я сказал.

— Вы даже не целитель.

— Зато вы — всемирно признанный великий мастер. И что? Ваш дар сейчас абсолютно бесполезен.

— Кайден, будьте благоразумны. Вас с Нари ничего не связывает, даже стихии, и те почти противоположны.

— Нас связывает зелье, что она выпила. Магия моего зверя.

— Вы намерены…

— Да, попробую вытащить ее… Отойдите же, пока я не потерял терпение и снова не отправил вас в стазис.

Высокая, широкоплечая фигура, заслонив собой все остальные, опустилась на край кровати, склонилась низко-низко.

— Эннари… Анна, — еле различимый, прерывистый шепот у самого уха. — Ты победила, добилась невозможного. Твоя искра снова зажглась. Теперь нужно подчинить ее, иначе она испепелит тебя, выжжет дотла. Борись. Слышишь? Борись, девочка… Ты справишься, я верю.

Твердая, чуть шершавая ладонь опустилась на лоб. Она казалась ледяной, но ее холод успокаивал, усмирял вскипевшую, превратившуюся в раскаленную лаву кровь. И неожиданно стало легче. Я уже не захлебывалась жаром, обжигая грудь, и все чаще выныривала вверх — к чистому воздуху, свету. Туда, где призывно шелестели, шептались о чем-то деревья Вечного Леса, высоко в небе парил призрачный дракон, а возле него вился юркий золотистый феникс…

Очнулась я резко, как от толчка. Открыла глаза и поняла, что нахожусь в собственной спальне. За окном сияло солнце, легкий ветерок слабо колыхал занавески, принося из сада запах цветов и спелых яблок, а возле меня в кресле сидела Мьирра.

— Нари, наконец-то…

— Матушка… — я приподнялась, крепко обнимая потянувшуюся ко мне женщину.

Удивительно, но за эти два года она, действительно, стала мне родной, заменив ту, которую я, по сути, никогда не знала в прежней, земной жизни.

Моя настоящая мать родила меня, когда ей самой едва исполнилось шестнадцать. Имя отца ребенка так и осталось неизвестно. На семейном совете собранные по тревоге родственники решили, что девочку удочерит старшая, замужняя сестра «пострадавшей». Тетя Алла честно исполнила взятые на себя обязательства: воспитала меня, дала фамилию, дом, образование, но не любовь. Мамой она тоже не разрешала себя называть, довольно рано объяснив, кто кому и кем на самом деле приходится. Ее младшая сестрица не обращала на «случайную дочь» никакого внимания, а через восемь лет, закончив институт, и вовсе исчезла из нашей жизни — уехала за границу и прекратила с родственниками всякое общение.

Вот так и получилось, что истинная семья у меня появилась только здесь, в чужом мире. Мьирра, Ольма, Джалс, Бетха… Мои родные и близкие. Те, кому я дорога, кто бесконечно дорог мне, и кого я никогда не брошу, не предам, что бы ни случилось.

— Нари, я так переживала, — голос матушки дрогнул, и она на мгновение отвернулась, чтобы скрыть закипавшие в глазах слезы. — Как ты себя чувствуешь?

— Прекрасно, — я сжала ее пальцы, успокаивая, и нарочито бодро продолжила, — Полна сил, энергии и очень хочу услышать, что творилось в мое «отсутствие». Расскажешь?

Мьирра счастливо закивала, поправила подушки, помогая мне сесть, подала кружку с водой и, пока я неторопливо пила, поделилась последними новостями.

В поместье меня принес Фарн. Да, лично, на руках. Янтам и Никсу сообщили, что я заболела и слегла от переживаний — так на меня повлияло неожиданное сватовство Озаса. Теперь нуждаюсь в серьезном лечении и постельном режиме.

— Наследник от тебя почти не отходил. Все семь дней, что ты находилась без сознания. Они с Хоббом дежурили вместе, но у эйрэ иногда был такой вид… Казалось, он и мэтра готов выгнать, ну, или придушить на месте — это уж смотря по обстоятельствам, — закончила свой рассказ матушка. — Мне с трудом удалось уговорить их отдохнуть немного, да и ушли они только после того, как убедились, что жар спал, а тебе стало лучше. Уверена, услышат, что ты пришла в себя, сразу вернутся.