Я знала, куда пошел Йозеф. Его, как и меня, всегда притягивало все странное, чудное и дикое. Озеро Лорелеи было порогом, порталом, одним из священных мест, где встречались Подземный и верхний миры. Это то место, куда бы пошла я. Это то место, куда я направилась после того, как графиня поведала мне жуткую историю своей семьи.

Я помчалась в свои покои, чтобы забрать компас графа, который так и не вернула ему. Он утверждал, что тот обеспечит мне хотя бы какую-то защиту от Дикой Охоты, но теперь я видела, что величайшая опасность исходила не от дьявольского войска, а от моих так называемых хозяина и хозяйки. Моих благодетелей, моих захватчиков. Охота всегда беспокоила меня меньше всего – она была симптомом, а не болезнью. Болезнью была я. Я нарушила равновесие, я уничтожила Короля гоблинов, я предала своего брата и выпустила Древние законы в мир.

И теперь мне предстояло все исправить.

Вернувшись в свои комнаты, я обнаружила, что компаса нигде нет. Я могла поклясться, что оставила его на туалетном столике, но когда вернулась, его там не было. Я перевернула все шкафы и буфет, перетряхнула все сундучки с драгоценностями и туалетный столик, но так и не нашла его.

– Ищете вот это?

Я обернулась и увидела графиню. Она стояла за моей спиной, держа в руке компас супруга. Я окаменела. Ее зеленые глаза сияли полуулыбкой, острой и пронзительной. Ей удалось бесшумно прокрасться мимо меня, несмотря на больную ногу, или – подумала я, содрогнувшись, – она где-то затаилась и пряталась в моих комнатах, ожидая моего появления.

– Мне захотелось прогуляться по землям поместья. – Я ненавидела свой голос, который дрожал и трепетал, а мои чувства и эмоции неизменно выдавали всякую ложь, какую бы я ни произносила. – Я не хотела бы потеряться.

– Несомненно, к этому моменту вы уже освоились в Сновине, – возразила графиня.

Я улыбнулась, но вряд ли улыбка заиграла в моих глазах.

– Не уверена, что я когда-либо смогу привыкнуть к Сновину и к его законам.

Она прищурилась.

– Не сможете… или не захотите?

Я не ответила. Графиня вздохнула и с каким-то усталым сочувствием покачала головой.

– Я заметила, что Отто снова был у тебя.

– Как вы можете быть настолько бесцеремонной? Все эти невинные жизни? Ради чего? Чтобы избежать судьбы ваших предков? Как вы можете быть такой эгоистичной?

– Как могла ты? – спросила она, сверкая глазами и, хромая, проковыляла вперед. – Подумай, Элизабет. Само наше существование – это отвращение к Древним законам. Тот факт, что мы приходим в верхний мир, означает, что Дикая Охота неотступно следует по пятам не только за нами, но и за теми, кого мы любим. И не только за теми, кого мы любим, но и за всеми остальными, кто хорош, велик и талантлив, поскольку плоды Подземного мира – это искусство, гений и страсть. Ты бы лишила мир таких даров, Элизабет? Может ли одна жизнь значить больше, чем жизни тысяч людей?

– Может, если это ваша жизнь, – парировала я. – И моя.

– Что вы собирались сделать, мадемуазель? – спросила графиня. – Что вы намеревались сделать, добравшись до озера Лорелеи? Броситься в его изумрудные глубины?

Честно говоря, так далеко я еще не загадывала. Моей единственной целью было догнать брата прежде, чем с ним случится что-нибудь ужасное, прежде чем он навсегда окажется потерян для меня. Для Подземного мира, для смерти.

Графиня заметила неуверенность на моем лице и наклонилась ко мне ближе. Я хотела отвести взгляд, спрятать выражение лица, но еще меньше я хотела выдать свой страх. Супруги Прохазка не были достойны моего страха. Это были малодушные трусы, и я не испытывала к ним ничего кроме презрения.

– Лучше от этого не станет, вы же знаете, – мягко сказала она. – Если закончится ваша жизнь. Если закончится моя. Мы запятнаны, вы же видите. Наши жертвы бесполезны, потому что у нас не осталось ничего, что можно было бы отдать. Ничего из того, чего хочет Подземный мир. Больше ничего не осталось.

Я ее не слушала. Графиня не могла сказать ничего такого, что заставило бы меня передумать искать брата. Даже если я и не в силах его спасти, будет лучше, если я попытаюсь и потерплю неудачу, чем вообще не стану пытаться. Я стала протискиваться мимо нее, но графиня стояла как скала, опираясь вместо трости о спинку кровати.

– Почему вы решили, что больше не сможете сочинять?

Я молчала.

– Почему кажется, что целого мира слишком мало и одновременно слишком много? Потому, что вы принадлежите и двум мирам, и ни одному из них, Элизабет. Ваш разум и тело здесь, а ваша душа в другом месте. Я почувствовала это, дитя. Я услышала это. Причина, по которой ваша музыка является мостом между Подземным миром и верхним, заключается в вашей изначальной жертве. Вы пожертвовали своей музыкой. Пожертвовали своим талантом, своим гением и своим творчеством в пользу Древних законов, когда пересекли порог в первый раз. Каждый раз, играя, вы пересекаете границу. Это делает вас и цельной, и одновременно расколотой.

Ее слова попали прямо в мое бушующее сердце, прямо в бездну, вертящуюся в центре вихря.

– Откуда… откуда вы это знаете? – хрипло спросила я.

Графиня рассмеялась ярким, веселым смехом, и это было самое отвратительное, что я когда-либо слышала.

– Я знаю это потому, что ваше лицо прозрачнее стекла. Потому что вы не просто выставляете свои чувства напоказ; ваши эмоции руководят вами. – Ее глаза потемнели, и зелень в них стала хрупкой и острой. – Я знаю об этом потому, что моя безответственная прародительница ради самосохранения продала свободу своих детей. Нас бросили, Элизабет. Наказание за наш эгоизм и жадность – сохранять этот цикл, увековечить его.

Я зажала ладонью рот, пытаясь сдержать рыдания. «Особенная Лизель. Избранная Лизель. Тебе всегда хотелось быть необыкновенной, и вот ты ею стала».

– Нет, – процедила я сквозь зубы. – Нет. Я не могу – не хочу – верить, что это моя судьба. Я не стану вредить другим своими бездумными действиями, даже если это означает отдать себя Древним законам.

Графиня вскинула брови.

– Даже будь вы настолько самоотверженны, Элизабет, вы думаете, что ваше возвращение в Подземный мир исправит весь нанесенный вами ущерб? О, дитя. Мы можем двигаться только вперед и не в силах изменить прошлое.

Я подумала о Йозефе. Я подумала о Короле гоблинов.

– Я должна попытаться, – спокойно сказала я.

– И как же вы собираетесь это сделать, дорогая? – спросила графиня. Она держала компас мужа перед собой, и вещица ярко сверкала в лучах заходящего солнца. – Вы вернетесь к озеру Сновин, чтобы… что? Броситься в него? А потом?

Я точно знала, что сделаю потом.

– Я спасу своего брата, – сказала я и вспомнила разноцветные глаза, один серый, другой зеленый, которые поглощает белизна, такая бледная, что кажется почти голубой.