шатру Шуйского, выхватил свою саблю, положил ее себе на шею, пал ниц и сказал: “Я был верен своей присяге, которую дал в Польше тому, кто называл себя Димитрием. Димитрий это или нет, я не могу знать, ибо никогда прежде его не видел. Я ему служил верою, а он меня покинул, и теперь я здесь в твоей воле и власти. Захочешь меня убить — вот моя собственная сабля для этого готова; захочешь, напротив, помиловать по своему обещанию и крестоцелованию — я буду верно тебе служить, как служил до сих пор тому, кем я покинут”.

Шуйский приказал ему подняться и сказал, что он сдержит все, что обещал им и в чем поклялся. Когда все люди, кроме местных жителей, уже ушли из крепости, а Шуйский вновь занял ее со своими людьми, он отправил Болотникова и князя Петра с 52 немцами, которые были с ними в Туле, среди которых был и один из моих сыновей по имени Конрад, с приставами в Москву. Немцам разрешили уйти к своим, а князь Петр и Болотников некоторое время так охранялись, что никто не мог пройти к ним и они не могли никуда выйти. Клятву, данную этим двум людям, Шуйский сдержал так, как обычно держат клятвы такие люди, как он. Казнят князя Петра через повешение. Болотникову выкалывают глаза и сбрасывают в воду. Князя Петра, который, согласно надежным сведениям, вероятно, был царского роду, он приказал вздернуть на виселицу в городе Москве. Болотникова он отослал оттуда в Каргополь, приказал продержать его там некоторое время в темнице и, в конце концов, выколоть ему глаза и утопить.[308]

Как только Шуйский заметил, что Димитрий второй снова приближается, он перестал доверять вышеупомянутым 52 немцам и поэтому распорядился, чтобы их выслали из Москвы в некогда отнятую, как было сказано выше, у татар и лежащую в 800 немецких милях от Москвы пустынную Сибирскую землю, где им пришлось жить среди варварских народов и диких зверей, питаясь только рыбой и мясом без хлеба. Да укажет господь праведный в милости своей пути и способы, чтобы освободиться им снова оттуда во имя Иисуса Христа. Аминь. Аминь. Аминь.[309]

На князе Григории Шаховском, который, как указано выше, был поджигателем и зачинщиком всей этой войны и подбил путивлян на возмущение тем, что он сказал и утверждал, что Димитрий не убит, а ушел с ним из Москвы и отправился в Польшу к жене воеводы Сандомирского, оправдалась поговорка: “Чем плут отъявленней, тем больше ему везет”. Ему заточение пошло на пользу. Казаки и горожане бросили его в тюрьму, ибо никакой Димитрий не приходил и не освобождал их, в чем он их обманно заверял. А когда Шуйский приказал выпустить в Туле всех пленников, вышел на свободу и этот князь и сказал Шуйскому, что воинские люди бросили его в тюрьму из-за него, ибо заметили, что он, Шаховской, хочет уйти из крепости к царю. Ему поверили и оставили этого первого зачинщика всех бедствий на свободе. А он вскоре затем, усмотрев удобный случай, перешел к Димитрию второму и стал у него самым главным воеводой и преданнейшим советником.[310]

После этой победы Шуйский отправился на богомолье. В грязь, дождь и сильную осеннюю непогоду он поехал из Москвы в Троицкий монастырь и вознес благодарение св. Сергию за милость и заступничество за то, что он отдал врагов в его руки, и мольбы о даровании ему и в будущем победы над остальными мятежниками в Калуге, Козельске, а также и над тем, кто в Самове выдает себя за Димитрия первого. Он дал даже обет богу Сергию, что если тот ему в будущем поможет, то он пожертвует в Троицкий монастырь на большую гробницу, чтобы почтить его.

Всем воинским людям, бывшим с ним в Туле, он разрешил возвратиться, чтобы до санного пути отдохнуть и дать отдых слугам и лошадям. Тем же, которые преграждали дороги калужанам, пришлось остаться там же, на указанных им местах, и нести службу. Беззубцева посылают к калужанам. Одного боярина по имени Георгий Беззубцев, который только что отсидел осаду в Туле, а до того был в осаде и в Калуге, Шуйский послал к калужанам, чтобы призвать их добром сдать крепость и обещать, что царь их точно так же помилует, как помиловал туляков, если они сдадутся добровольно. Калуга отвечает. Но калужане велели передать Шуйскому, что они вовсе не намерены сдаваться, ибо государь их, истинный Димитрий, еще жив и существует, а если он из-за предательства и был вынужден отступить на некоторое время, то от этого он не сбежал насовсем и очень скоро появится снова. Калужане продолжали часто делать вылазки в лагерь московитов, захвативших дороги и препятствовавших подвозу в город, и причиняли им большой вред.

Шуйский очень рассердился на калужан за дерзкий ответ, ему очень захотелось осадить город еще сильнее и напасть на них так, чтобы одолеть их, но, как было сказано, его войско было распущено до установления санного пути, и поэтому он должен был отложить это. Однако для того, чтобы укрепить лагерь, находившийся недалеко от Калуги, и с большим успехом попытать счастья против калужан, он посылал во все тюрьмы, где сидели казаки, захваченные им, как было указано выше, в бою с Болотниковым под Москвой 2 декабря прошлого 1606 г., и велел сказать им, что если они присягнут ему и пойдут на его врагов, он их отпустит, даст им денег, а также снабдит их необходимым оружием.

4000 казаков присягнули Шуйскому. Казаки согласились, возблагодарили бога, что их выпустят из тюрьмы, и 4000 человек присягнули Шуйскому. Они-то и были в ноябре 1607 г. посланы на помощь войску под Калугой с множеством бочек пороха, чтобы взять и одолеть Калугу приступом. Московиты покидают лагерь. Но господь так устроил, что в лагере начался раздор между боярами и этими казаками, казаки начали из-за этого бунтовать, и бояре, так как они были слабее казаков, оставили лагерь и все свое имущество, тайком убрались восвояси и побежали в Москву.

[На другой день казаки подступили к городу Калуге и потребовали, чтобы их впустили, так как они, мол, тоже люди Димитрия, и рассказали, как они этой ночью испугали московитов так, что те оставили лагерь и убежали в Москву; что в лагере осталось много бочек пороха и провиант, нужно послать туда и перевезти его в город][311].

Воевода (Woywoda) Скотницкий, которому был приказан город, не