Когда Лайонел залез в ванну, сердце Дианы билось уже размеренно. Из ванны торчали колени графа, и молодая женщина рассмеялась.

— Мне интересно познакомиться с твоим сводным братом, — сказал он, растирая себя губкой.

— Надеюсь, он не такой, как «ее светлость». Вдруг он такой же чопорный и сухой… — «Или такой, как Патриция», — прибавила она про себя.

— А может, он этакий узкоплечий тип в сутане, с Библий под мышкой?

— Может быть. Его отец явно был квакером. Господи, слышал бы ты, какую лекцию пыталась прочитать мне Дебора по пути с Тортолы! Кажется, она просто не может оставаться со своими мыслями и впечатлениями при себе. Сейчас она старается сдержать себя, но думаю, что это ненадолго. Бедный отец! В детстве он столько рассказывал мне, какой прелестной и жизнерадостной была моя мать.

— Кто знает? — заметил Лайонел, бросив на жену двусмысленный взгляд. — Может, наша добропорядочная Дебора — просто тигрица в постели.

Диана сильно в этом сомневалась, так как теперь уже достаточно знала о постели.

А что касается Дэниела Дрисколла, то, как выяснилось, они оба ошиблись в своих предположениях.

Не всякая правда приятна на вкус.

Бомарше

Дэниел Дрисколл оказался великаном, мягкосердечным великаном, как вскоре поняла Диана, несмотря на квадратный, очень упрямый подбородок, ширину плеч и массивные мускулы, которые заставляли натягиваться его сюртук. «Наверное, нелегко приходится портному, который шьет для братца», — подумала Диана. В течение некоторого времени она могла лишь молча смотреть на него.

Их всех представили друг другу. Дэниел пожал ладошку Дианы своей огромной рукой и мягко улыбнулся.

— Я всегда мечтал о маленькой сестренке. Вы такая красивая. Похоже, вы очень счастливы.

Говорил он медленно, низким голосом, его очень светлые голубые глаза поблескивали. Рядом с Дэниелом его мать и жена казались лилипутами, и Диана, которая теперь кое-что знала о браке, удивлялась про себя, как же он умудряется не раздавить Патрицию в постели.

— У меня никогда не было брата, и я очень рада, что теперь он есть. Да, я счастлива! — Она широко улыбнулась. — И я чувствовала бы себя вашей маленькой сестренкой, даже если бы была старше вас.

Он улыбнулся, показав ровные белые зубы. Из-за угловатости его вряд ли можно было назвать красивым, но в нем чувствовалась такая мягкость, на лице была написана такая доброта, что его грубая внешность не замечалась. Девушке захотелось защитить его, но эта мысль ей показалась глупой, принимая во внимание его очевидную физическую силу.

— Я всегда мечтал об Англии, — сказал Дэниел Лайонелу. Он на целых пять дюймов возвышался над графом, и его плечи полностью закрывали от Дианы ее мужа. Подавив желание захихикать, она подумала: «Интересно, как Лайонел чувствует себя в роли маленького братишки?»

— Ну, конечно же! — резким голосом вмешалась Дебора. — Только цель твоей поездки в Англию неразумна, Дэниел. — Ты, разумеется, понимаешь, что теперь все изменилось. Ты должен…

— Да, мама. — Дэниел нежно улыбнулся матери с высоты своего роста, и Диана поняла, что этот разговор прежде повторялся неоднократно.

Ей показалось, что за его спокойным тоном скрывается недюжинная сила воли. Диана была заинтригована, и тут ей на помощь пришел Лайонел, внимательно смотревший на своего зятя. Он спросил:

— А почему вы хотите поехать в Англию?

— Я хочу стать врачом, — просто ответил Дэниел. — Вы когда-нибудь слышали о докторе Джоне Леттсоме? Нет? Так вот, это квакер, он жив и по сей день, живет он, кажется, в Лондоне. Он родился здесь, в Вест-Индии, на острове Литл-Йост-Ван-Дайк. Это по-настоящему удивительный человек, великолепный врач. Я…

— Довольно, Дэниел! — оборвала его Дебора, положив руку на плечо сына. — Не стоит столько говорить. Ты же не хочешь, чтобы его светлости графу стало скучно. — Она исподволь взглянула на Лайонела. — Мой сын еще не понял, что его место здесь, что он должен управлять плантацией «Саварол». Все эти разговоры — просто детский каприз.

— Болезни омерзительны, — сказала Патриция. — А врачи — просто бедняги, которые почти ничего не получают за свои труды. Дэниел, вспомни врача, с которым ты работал на острове Святого Фомы. Он был так беден, что едва мог прокормить семью.

Дэниел посмотрел на жену с высоты своего роста. Его лицо ничего не выражало.

— Доктор Густавус — хороший человек, — только и сказал он, и его голос был таким же спокойным, как и лицо.

Люсьен Саварол кивнул жене, как бы желая прекратить этот разговор.

— Поужинаем на веранде, — сказал он.

— Но, Люсьен…

— На веранде! — твердо повторил Люсьен. — Лайонел не привык к такой жаре, а в столовой — страшная духота.

Веранда располагалась на втором этаже и была примерно тридцать футов в длину и десять в ширину. Навес, перила, удобная мебель. Подвигая Диане плетеный стул с высокой спинкой, Лайонел, одетый к ужину как истый англичанин, подумал, как странно сидеть за столом и слушать пение птиц и далекий шум моря. Он решил, что в вечернем костюме он изжарится заживо, если его не спасет прохладный вечерний бриз. Граф с восхищением рассматривал открывшийся перед ним прекрасный вид: аккуратно подстриженный газон окружали пальмы, странные деревья, о которых он никогда и не слышал, пока Диана не показала их ему по приезде, стволы красного дерева и заросли бугенвиллеи.

Слуги, нет, не слуги, а рабы, сразу же мысленно поправился Лайонел, прислуживали бесшумно, шагов босых ног по полу красного дерева совершенно не было слышно. На них были чистые простые муслиновые штаны и платья. На головах у женщин красовались яркие цветные платки.

— Попробуй, Лайонел, — сказала Диана. — Это печеная рыба в соусе авокадо с травами. А это спинки крабов.

Она выжидающе смотрела на мужа, пока он пробовал предложенные блюда, и заулыбалась, когда он удовлетворенно кивнул.

— И еще обязательно попробуй запеканку из сладкого картофеля. Может, она тебе и не понравится, вкус необычный, но…

— Очень необычный, — согласился Лайонел, разжевав кусочек. — Но почти так же вкусно, как жареные плоды хлебного дерева в твоем приготовлении.

— О, — воскликнула Патриция, — я совсем забыла, что судьба забросила вас вдвоем на необитаемый остров! И вы английский граф! Как это романтично! Вы там ели плоды хлебного дерева?

— Да, — ответила Диана. — И еще я пекла хлебцы из кавассы. И английский граф изволил это кушать, хотя и считал, что корень кавассы на вид отвратителен. А потом английскому графу наконец удалось загарпунить окуня на ужин. Мы нашли пруд с пресной водой, так что нам всего хватало.

— Вам повезло, мальчик мой, — проговорил Люсьен, — что с вами была Диана.