Была ещё одна загвоздка, касавшаяся нашего с Лисом задания. Того самого, ради которого, собственно, мы и были заброшены сюда. Но теперь её тяжесть я искренне надеялся разделить с коллегами из Департамента. Насколько я понял, именно они доставили Ланселоту его ненаглядную Гвиневеру, обеспечив тем самым себе весьма удачную позицию возле этого несомненного лорда Камелота. Следовательно, кому, как не им было организовать явку пророчествоносителя в Камелот, а также провести дальнейшую разработку иных хранителей предсказания, имеющих место быть среди сторонников Ланселота.

Я шёл к шатру в печальных раздумьях о суетности нашей работы, пытаясь настроить себя на поиски неведомого сэра икс, побывавшего у Борса перед нами, и невольно ловил себя на мысли, что делать это, в сущности, не стоит, поскольку почти наверняка в результате похищенное окажется у всё того же Ллевелина.

Вот его-то как раз и следовало, как говорил Лис, протрусить на предмет изъятия истинных частей пророчества. Очень хотелось верить, что при всём возможном коварстве герцог не станет уничтожать части пергамента, писанного рукой Мерлина. Как ни крути, он всё же был валлийцем, а значит, без особой нужды не пожелал бы ссориться с магом, а тем более таким могущественным. Я миновал стражников, стерегущих вход в наше временное обиталище. За перегородкой, отделявшей кордегардию от апартаментов, слышались весёлые голоса Лиса и Сабрейна.

– …Притащились мы с Гвиневерой к Камланну, там драка в разгаре. Ну мы, понятное дело, соваться не стали. Магэран, конечно, рыцарь Круглого Стола, но не круглый дурак!

– Весьма ценное качество, – поддакнул ему Лис. – Мой бы, если бы я его не держал, наверное, ни одной драки здесь не пропустил.

– Да ну, зачем, – продолжал Сабрейн. – Переждали мы бойню, я остался с Гвен, а Магэран отправился рыскать по полю в поисках частей пророчества.

– Знаю-знаю, мы его как раз возле Ивейна застукали. Кстати, того ублюдка-мародёра вы грохнули?

– Мы. Вернее – Магэран. Он из траттории вышел, мы за ним. Клянусь тебе, у нас и в мыслях не было убивать беднягу! Я хотел предложить ему за пергамент десяток золотых, но он как увидел, что мы за ним идём, схватился за оружие. Видать, нас за грабителей принял. Буйный попался, вот на меч и напоролся.

– А дальше?

– Отправились к Эмерику Кентерберийскому. Он сейчас на болотах отшельником живёт, неподалёку от Камланна.

– Эт-то нам известно, – хмыкнул Лис. – Но до архиепископа вы не дошли, поскольку Магэрана на подходе обстреляли из лука. Верно?

– Верно. А ты откуда знаешь?

– Ха! Откуда знаю? Я же и стрелял. Ещё удивлялся, шо ж такое, как же мои стрелы вдруг здешние кольчуги брать перестали?

– Вот спасибо тебе! – недовольно кинул собеседник моего друга. – Это значит, по твоей милости мы с Гвиневерой неделю по лесам таскались? Мы-то её думали у Эмерика оставить, а самим отправиться встречать Ланселота…

– Кстати, – перебил его Рейнар, меняя тему, очевидно, не желая углубляться в малоприятные воспоминания, – вы, когда по лесам шарились, никого чужого не видели?

– Н-нет. Над лесом виверна кружила, но людей не видели. А что?

– Да понимаешь, тут какая кака с маком получается: один фрагмент был у Лукана – палатина короля Артура, тот, умирая, передал его младшему брату Бэдиверу. А того то ли на Камланне контузило, то ли на него действительно с небес креза сошла, но по этой знаменательной причине Бэдивер мерлиновское пророчество выбросил в овраг. Мы этот овраг разве что носом не перекопали, как сквозь землю пергамент канул. Мы было решили, что это вы его до нас нашли, теперь выходит, нет.

– Ну куда-то же он делся?

– То-то и оно, что делся! Так что тут, как ни крути, а некомплект получается. Не хочу всех заранее расстраивать, но очень может случиться, шо ни хрена в Камелоте у нас не выйдет. Потому как, даже если мы предоставим одиннадцать частей пророчества, даже одиннадцать с половиной, я сильно сомневаюсь, что эти самые заклинания возможно снять. В результате чего все наши геройские попрыгушки можно будет смело заносить в число, как обычно, бессмысленных подвигов сэров Круглого Стола.

– Да уж, – вздохнул Сабрейн. – Тут одна операция с Мордредом чего стоила! Э-эх!

Я одёрнул полог.

– О, Торвальд! Шо, всё? Ланселот раскололся?

– Как же! – горько усмехнулся я. – Их величество пребывают в чёрной меланхолии и оттого желают всех распустить по домам, а самому отправиться уединённо страдать в отчий замок.

– Понятно, – хмыкнул Лис. – Женский роман: сопли и сахар. Слушай, со стороны старины Ланси это просто непорядочно!

– Что ты имеешь в виду? – спросил я.

– Не, ну понятно, депресняк депресняком, Гвини в тоске и печали с башкой поссорилась: «Брошу мир и уйду в монастырь!», но нельзя же так бесстыдно у господ менестрелей хлеб отбивать! Тоже мне, голубка Пикассо, заклевавшая коршуна мировой агрессии! Ведь, посуди сам, даже если сейчас Ланселоту взбредёт в голову заровнять Мордреда со всей его компанией под уровень грунта, во всех позднейших «шансон де жест», я уж не говорю о «шансон д'амур», пииты будут утверждать, что пока Ланс Па де Кале не нарыдал, из Британии в Арморику можно было ходить исключительно посуху. А что им теперь прикажешь писать?

– Ничего не прикажу, – покачал головой я. – Мы отправляемся в Кэрфортин. Об остальном расскажу по пути. Да, Сабрейн, а где сэр Магэран?

– Отправился в наш шатёр за новым мечом. Скоро вернётся.

Перед отъездом, договорившись с Магэраном о вариантах связи, я пошёл проститься к сэру Борсу, предполагая при свете дня, быть может, отыскать что-либо такое, что навело бы меня на след неизвестного похитителя.

– Даст бог, скоро свидимся, – хлопнул меня по плечу уже отошедший от утреннего буйства король редонов.

– На всё воля божья, – кивнул я, поводя ушибленным плечом.

– А, да! – неизвестно чему обрадовался Борс. – А ты, брат, знаешь, что воли божьей не бывает!

– Что? – изумлённо переспросил я. – Чего не бывает?

– Воли божьей не бывает, – вновь повторил исполин.

– То есть как это?

– Да приходил тут намедни один святой, – жизнерадостно громыхал мой собеседник, – вот он и поведал, что поскольку Бог есть совершенство, то, стало быть, воли у Него быть не может. Поскольку к совершенству ничего уже не прибавишь. А раз не прибавишь, то и желаний быть не может. Стало быть, наличие воли признак не Бога, а человека. Дальше он говорил как-то мудрено, но я так понял, что ежели воля правильная, ну то есть какая надо, то сам становишься едва ли не богом. А ежели наоборот, то тогда наоборот. Во!

Я удивлённо слушал гиганта, активно жестикулировавшего, словно пытавшегося продемонстрировать руками принцип действия этой самой воли.

– Это какой же такой святой такое рассказал? – мой вопрос явно застал сэра Борса врасплох. Он наморщил лоб, мучительно пытаясь вспомнить имя проповедника.