– Капитан, погляди-ка, что у него в кулаке. – Рейнар ткнул вытащенной из колчана стрелой в сторону левой руки одного из славнейших рыцарей Круглого Стола. Между неплотно сжатых пальцев виднелся небольшой кусочек пергамента. Я потянулся за ним, осторожно вынимая последний дар Лионеля из скованных смертью пальцев.

– Коелбрен.

– Берегись! – ни с того ни с сего крикнул Лис, и выпущенная им стрела просвистела у меня над головой.

Я ушёл в кувырок и подхватился на ноги, обнажая меч. Тяжёлый топор ударил меня между лопаток, заставляя по инерции пробежать три шага. Не будь на мне институтской кольчуги, здесь бы я и лёг, рядом с сэром Лионелем, с перерубленным позвоночником. Но кольчуга выдержала, и гамбизон немного смягчил удар.

– Х-ху! – выдохнул я, поворачиваясь на месте. Неизвестный, удивлённый моей ударостойкостью, уже вновь заносил топор, желая повторить опыт. Я оказался проворнее. Он рухнул наземь с пронзённым нутром.

– Дьявольщина! Я же говорил – засада! – Лис успел за это время выпустить ещё несколько стрел и, откинув ставший бесполезным лук, схватился за короткие мечи. – Держись, Капитан! Мы ещё посмотрим, кто тут влип! С минуту на минуту наши подоспеют.

Рейнар был прав, по моей неосторожности мы угодили в западню. Пять рыцарей и несколько оруженосцев, сопровождавших нас, вовсю работали мечами и копьями, отбиваясь от невесть откуда взявшихся головорезов, со всех сторон высыпавших на поляну.

Но силы были неравны. Один за другим они падали возле погибших воинов отряда сэра Лионеля. Так что, спустя несколько часов ни у кого бы не возникло ни малейшего сомнения, что мы, встретившись на дороге с младшим братом Ланселота, поссорились и перебили друг друга. Одного лишь не учли нападавшие. Позади первого отряда, кинувшегося на помощь Турану Галльскому, двигалось ещё полторы сотни воинов, сопровождавших посольские возы. И они были всё ближе.

Мы с Лисом, прижатые к дубу, едва успевали парировать удары наседавших со всех сторон негодяев, лишённых каких бы то ни было отличительных знаков, но вместе с тем вполне профессионально управляющихся с оружием. Ещё удар, ещё, пока что мы успевали отбивать их, но неминуемо приближался тот миг, когда хоть один из них достигнет цели, и вот тогда-то гибель будет неотвратима.

Рыцарский рог, трубивший атаку, сейчас казался сладчайшей музыкой, которую мне когда-то доводилось слышать. Наш эскорт, очевидно, заслышав шум схватки, бросил на произвол судьбы неспешные, запряжённые волами возы и теперь во всю прыть спешил на подмогу. Разворачиваясь широкой дугой, всадники охватывали поляну, разя неизвестных разбойников направо и налево.

– Не убивайте всех! – крикнул я, устало опускаясь на землю. – Мне нужен тот, кто будет говорить.

Схватка была недолгой. Нападавшие вовсе не горели желанием принимать бой и оттого при первой же возможности пытались скрыться в чаще, вверяя жизни густой листве и непролазным буреломам. Однако уйти удалось далеко не всем.

Десятка два пленных понуро жались к середине поляны, окружённые ллевелиновскими всадниками. Ещё нескольких волокли из лесу вошедшие в охотничий раж воины эскорта.

– Глядите-ка, глядите! – разнеслось над полем боя. – Рыцаря поймали!

Я встал, опираясь на ствол дуба. Спина болела нещадно, позволяя держаться только прямо, гордо разведя плечи, словно проглотив флагшток.

– Ты, ба, действительно рыцарь! – удивлённо воскликнул уже вполне очухавшийся Лис.

– Герб: лазурные гонты в золотом поле, – промямлил я, вглядываясь в котту пленника. – Сэр Перималь из свиты Мордреда. Теперь всё ясно.

– Сэр Торвальд, – окликнул меня один из оруженосцев, входивших в посольство, – мой господин, сэр Аграмар, умирает и просит немедленно позвать вас.

– Да, иду, – кивнул я, морщась от боли. Загнанная внутрь во время боя, она вовсю заявляла о себе, лишь миновала смертельная опасность.

Сэр Аграмар лежал на земле, истекая кровью. Пожалуй, окажись рядом с ним в момент ранения человек, сведущий в медицине, он вполне мог бы жить. Но сейчас было уже поздно. Матовая бледность воочию свидетельствовала о последних минутах рыцаря.

– Приподними-ка меня, дружок, – скомандовал умирающий своему оруженосцу, едва только мы приблизились. – Только поосторожнее.

Расторопный оруженосец присел возле господина и, подхватив его за плечи, приподнял над землёй.

– Славно, – прохрипел рыцарь. – Я умираю в бою, как и подобает… Сэр Торвальд, снимите кошель у меня с ремня. В нём золото и три клочка пергамента. Золото отдайте этому пареньку, а пергамента вручите герцогу. Он знает, как с ними поступить. Передайте, что я остался верен ему до конца.

Я поспешил выполнить последнюю волю умирающего. Он улыбнулся, увидев кошель в моих руках, и устало закрыл глаза.

– Умер, – прошептал оруженосец.

– Да, – печально кивнул я, развязывая кошель и доставая из него наследство Ллевелина: вожделенные куски пергамента, вероятно, те самые, что не так давно исчезли из ларца сэра Борса. – Держи, – я, затаив дыхание, протянул золото расстроенному юноше, – это теперь твоё.

Вслед за этим мне пришлось быстро, пожалуй, чересчур быстро отвернуться, чтобы скрыть невольную радость. Наблюдай эту картину какой-нибудь спрятавшийся в кустах менестрель, он не преминул бы упомянуть, что тут сэр Торвальд Пламенный Меч отвернулся, дабы не дать узреть рыцарские слёзы безусому юнцу.

– Капитан, пока ты тут изображаешь Александрийский маяк, – подскочил ко мне Лис, – я уже успел раскрутить этого самого сэра, перемать его… В общем, Моргана его послала…

– Рейнар, – я положил руку на плечо напарника, увлекая его от оруженосца, оплакивающего смерть своего господина, – отойдём отсюда.

– Что-то случилось? – всполошился Сергей.

– Можно сказать, что так. – Я протянул ему пергамента. – Сэр Аграмар просил передать Ллевелину.

– Шара приди! – оторопело пробормотал Лис. – Это что, Борсовы?

– Наверняка. Хотя проверить стоит. Ты Годвина ещё не видел?

Мой оруженосец, всего лишь несколько дней назад получивший первые уроки владения оружием и потому почти беззащитный в любой мало-мальски серьёзной потасовке, по заведённому мною правилу в случае боя отправлялся в обоз и сидел там тихо, вплоть до его завершения. Не сказать, чтобы такая участь радовала смелого мальчишку, но воля рыцаря – закон для оруженосца. Между тем возы уже подтянулись к полю боя, и взволнованный Годвин мчался к нам со всех ног, очевидно, спеша проверить, на самом ли деле мы живы и невредимы.

– Сэр Торвальд! Энц Рейнар! – юноша порывисто схватил нас, не ведая, что следует говорить в таких случаях достойному ученику рыцаря.

– Дружок, – начал я, отводя недавнего овидда в сторону. – У меня к тебе уже традиционная просьба. Посмотри-ка на эти пергаменты. – Я протянул Годвину нашу добычу.

Он почтительно принял из моих рук части пророчества, прислушался к своим ощущениям и утвердительно кивнул.