– Ты уверен, что я так говорила?

– Это в общем смысле.

Она вдруг перестает улыбаться, а на ее глаза наворачиваются слезы.

– Боже мой! – очень тихо говорит она. – Я уже думала, что ты забыл меня!

У нас нет времени, чтобы отправиться в Париж, и к тому же мы этого не хотим. Вместо этого мы медленно едем по проселочным дорогам, Катрин за рулем, а я сижу рядом, положив голову ей на плечо. Кажется, мы пересекаем Алаттский лес, потом пешком поднимаемся на вершину холма д'Омон, после этого заезжаем в Санлис, который превосходен в этот майский день. Затем она отвозит меня в аэропорт, и все это время мы в основном молчим.

– Катрин, ждать осталось недолго. Развязка близка, все заканчивается.

– Сколько ждать?

– Две недели, быть может, три. Даже меньше. Танец Симбалли заканчивается. Исполняются последние такты.

– И что будет потом?

– То, что обычно бывает после танца, когда замолкают скрипки. Все возвращаются домой. Закрывают за собой входную дверь, повесив табличку «Просьба не беспокоить».

– Пятый ход, молодой Симбалли. Если все пойдет так, как планировалось, стоит вспомнить о тех трехстах пятидесяти миллионах, которые Феззали перевел на ваш счет, депонировав до этого шестьсот миллионов в женевский банк Яла. Эти деньги уже послужили вам для покрытия чеков, которые вы самодовольно демонстрировали Стерну и Глацману без намерения передать их им на самом деле. Вы также использовали их, и на сей раз по-настоящему, для проведения операции, которую я назову «Большая охота». Не забывайте, что вам нужно постоянно руководить этой операцией. Все зависит от ее успеха. Подводите итоги каждый день, каждый час, будьте требовательны, тормошите своих людей, не давайте им ни минуты передышки. Если они ворчат, доплатите им…

Это началось еще до того, как я встретился с Феззали в Риме, чтобы попросить у него почти миллиард долларов. Вся структура была создана еще до того, как мы сговорились, и она пришла в движение сразу, как только они дали согласие. О чем идет речь?

– Франц, у вас есть две возможности. Либо создать Ассоциацию для защиты прав миноритарных акционеров, заявив, например, во всеуслышание, что имеет место мошенничество, наносящее урон меньшинству. Либо, и это лучшее решение, если это возможно, скупить самому максимальное количество акций, чтобы затем, как было обещано Феззали, продать их эмирам, если они того пожелают. Что касается деталей того, что должно стать самой большой и самой тайной охотой в истории фондового рынка, то пусть этим займутся Ванденберг, Розен и Лупино, особенно Розен, у которого есть особый талант на такие дела. Почему, по-вашему, я выбрал этих людей? Они в состоянии пустить по следу две или три сотни брокеров. Самых лучших. И держу пари, что ничего не просочится.

И конечно же, платить брокерам так же, как я плачу немыслимые гонорары Ванденбергу, Розену и Лупино и их бесчисленным помощникам, придется мне. И это не единственные мои основные расходы. Я предложил Феззали выкупить у меня «миноритарные» акции, которые я смогу скупить, то есть те, что не входят в число пятидесяти пяти процентов, выкупленных Ялом. Феззали соглашается, не переставая уплетать мороженое:

– Согласен. Но то, что ваш отец был моим другом, не означает, что я должен проявлять сумасшедшую расточительность. Я готов купить у вас все, что вы хотите продать, заплатив из тех трехсот пятидесяти миллионов, которые я передал вам «для презентации», но предупреждаю: акции ЮНИЧЕМА в настоящее время котируются в триста двадцать восемь долларов, я заплачу вам триста тридцать.

– Но, чтобы склонить мелких акционеров к продаже, я обязан заплатить им более трехсот восьмидесяти!

– Это ваша проблема, мой молодой друг.

И он снова принимается за свое мерзкое мороженое.

– Триста тридцать, Франц. Больше не могу. Покройте разницу из своего кармана.

Мартин Ял выставил публичную оферту в четверг, восьмого мая. Срок ее действия завершается в пятницу, двадцать третьего мая. Операция, названная Скарлеттом «Большой охотой», началась десятого апреля, ровно за двадцать восемь дней до публичной оферты. Именно в тот день около двухсот брокеров, призванных под знамена моими адвокатами, отправились на войну. У них приказ: попытаться выкупить максимальное количество акций и только в случае, если владелец откажется расставаться с ними, уговорить его присоединиться к Ассоциации по защите прав миноритарных акционеров.

Все это, конечно, при соблюдении полной тайны.

Для того чтобы поминутно следить за ходом этой фантастической охоты, я превратил арендованные офисы на Пятьдесят девятой улице в настоящую штаб-квартиру. Не менее двенадцати операторов обрабатывают информацию, направляемую нам брокерами, некоторые из них вылавливают акционеров в местах, облюбованных людьми золотого возраста: на Ямайке, на греческих островах, в Швейцарии и даже в округе Скотс-Блафф в штате Небраска. В дополнение к вознаграждению, которое уже само по себе немалое, брокерам была обещана доплата в размере одной тысячи долларов за каждый пакет из двадцати пяти тысяч выкупленных акций. Идея принадлежит Розену, который довольно щедро распоряжается моими деньгами. Розен – еврей маленького роста, обычно грустный и молчаливый, невероятно трудолюбивый и талантливый в организации командной работы, как Моцарт в музыке. У него неистовая энергия и упорство. В среду, седьмого мая, за час до того, как мы отправились к Стерну, он подводит первые итоги:

– Стоимость акции ЮНИЧЕМА почти не изменилась за пять лет. Она определяется рыночной конъюнктурой. К тому же, за исключением особых случаев, наши брокеры не прибегают к прямой покупке акций ЮНИЧЕМА; чаще всего они предлагают обмен на другие первоклассные ценные бумаги таких компаний, как IBM, Royal Dutch, General Motors, и других типа Hoffman La Roche, которые мы предоставили в их распоряжение. Очень часто они обставляют дело таким образом, что акционеры ЮНИЧЕМА сами предлагают свои акции, стабильность которых их не совсем удовлетворяет…

– И как это выражается в цифрах?

– На сегодняшний день мы связались с восемью тысячами акционеров. Шестьдесят восемь процентов из них согласились продать акции, двадцать семь процентов присоединились к Ассоциации. Выкуплено сто тридцать пять тысяч акций и сорок восемь тысяч сгруппированы при Ассоциации.

– Из какого количества?

– Всего пятьсот сорок восемь тысяч.

– Мы далеки от цели.

– Не стоит целиком полагаться на цифры. Мы продвинулись вперед гораздо дальше, чем кажется. До сих пор мы имели дело с мелкими акционерами, которые владели только одной или двумя акциями. Со вчерашнего дня мы начали наступление на более состоятельных мелких акционеров, кое-кто из них имеет до двадцати тысяч акций в своем портфеле. В некотором смысле убедить их будет легче: они внимательнее следят за движениями фондового рынка, и как только мы дадим им на десять процентов больше, чем в публичной оферте…