они не противостояли реальности того, кем я стал. Легко поверить, что «то, что я уже делаю, поможет миру стать чуточку ярче», и гораздо сложнее решить, что делать дальше из бесконечных вариантов.

Я покачал головой.

— Честно говоря, я больше ничего не знаю.

Легко сказать: «Я хочу помочь исправить ситуацию», когда у вас нет на это возможности. Но теперь, когда у меня действительно была сила превзойти ограничения моего рождения, что я действительно мог сделать? Было ли все, что я говорил себе в прошлом, чем-то большим, чем утешительной ложью? Что я должен делать? Была ли у меня обязанность быть кем-то большим, чем просто жить своей жизнью, или я мог притвориться, что это ничего не изменило?

Я знал, что не могу исчезнуть в центре города, как бы мне этого ни хотелось. Сила внутри меня никуда не делась, и если бы я каким-то образом не получил защиту от одного из благородных домов, я бы быстро стал мишенью для всех, кто охотится на ренегатов.

Я до сих пор так и не нашел удовлетворительного ответа на то, что дворянство делало с теми редкими людьми, которые оказались в магии за пределами своих семей. Это было невероятно необычно, скорее легенда, чем факт, но я, конечно, не мог быть первым.

Голос моей матери вырвал меня из моих размышлений.

— Если бы ты узнал, что твоя сила одолеет и убьет тебя через месяц, что бы ты сделал?

— Это то, что произойдет?

«Твою мать… Конечно же, есть причины, по которым взрослые не превращаются в дворян волей-неволей…»

— Элис, расслабься.

Это звучало так абсурдно, что я расхохотался.

— Действительно?

Она снова наполнила мою миску, зло ухмыляясь мне.

— Ты неправильно смотришь на все это. Да, это… — она махнула рукой, обхватив мое слабо светящееся «я», — Благородство было неожиданным. Нежелательным. Но даже если это бремя, это еще не все. Это также возможность. Подарок. У тебя есть шанс выйти за рамки простого выживания, чтобы на самом деле сделать то, что многие другие хотели бы сделать.

Я вздохнул. Ее слова слишком близко перекликались с моими собственными размышлениями. Она так хорошо меня знала.

— Но что, если я действительно больше не хочу делать что-то грандиозное? Что, если простота и покой — мои единственные желания?

— Уверен?

Я задумался, затем неохотно покачал головой.

Слезы стали собираться у меня на глазах, и мне захотелось отвернуться, отступить, спрятаться. Я вытер их и глубоко вздохнул.

— Я не хочу продолжать это делать. Это тяжело, и это больно, и я не думаю, что прошел день с тех пор, как все это началось там, где я не боялся. И даже при всех моих усилиях, даже когда все идет настолько близко к идеальному, насколько я мог планировать, все равно все это бесполезно и бессмысленно.

— Это? Или это только тебе так кажется?

— Я не знаю. Но… Я не узнал ничего действительно важного. Я только бродил вокруг и выставил себя дураком.

— Сколько подозреваемых у вас было вначале?

— Двенадцать? Я говорил тебе?

— А сколько сейчас?

— Два основных, но, возможно, любой из… Максимум шести. Я до сих пор не встретил «седбмого», так что, может быть, три основных.

— Что ты мог сделать со своими магическими благородными способностями вначале?

— Ну ничего, я просто неудержимо светился… — осекся я, нахмурившись.

Я видел, что она делала.

— И сейчас? — подсказала она.

Я вздохнул.

— Я могу летать между городами почти без усилий и за ночь пересечь полконтинента, если заставлю себя. А мой щит достаточно силен, чтобы сломить одним ударом даже очень разъяренного Зоринца.

— В настоящее время. Ответь на мой вопрос. Если бы ты знали, что умрешь через месяц, как бы ты ни пытался это предотвратить, что бы ты сделал со своей жизнью?

Все это было слишком легко представить. Честно говоря, месяц был довольно высокой оценкой для моего выживания без защиты Господина Сола.

— Я хочу знать, почему.

Ответ вырвался легко, как будто я знал это давным-давно.

— У каждого Арна есть что-то, что я мог бы превратить в мотив, но ничего из этого не совпадает с тем, что я видел той ночью. Я хочу знать, что произошло между убийцей Арном и Астаза, что так обострило ситуацию. Я хочу, чтобы его дочь росла, не беспокоясь о том, что прошлое ее отца причинило еще больше вреда, чем оно уже причинило. Я хочу… все исправить.

Это звучало так мелко, так незначительно, когда я произнес это вслух. Мелко, почти бессмысленно. Разрешить один конфликт, главным образом из-за личной травмы, которую он мне причинил, и из-за обязательного чувства вины за то, что я в нем участвовал. И даже что-то такое маленькое, это было бы так тяжело. По меньшей мере болезненно эмоционально, а возможно, и физически, если в дело вмешается Юра. Но я знал, что если попытаюсь проигнорировать это, это будет мучить меня всю оставшуюся жизнь.

— Я не хочу идти, — прошептал я. — Могу я просто остаться здесь?

Она улыбнулась.

— Конечно. Но ты этого не сделаешь. Я тебя знаю.

Она была права. Как бы я ни хотел убежать, я знал, что никогда не смогу. Может быть, на несколько дней, может быть, сгоряча, но не навсегда. Моя мать была не единственной упрямицей в семье.

Юра был не прав, когда назвал меня трусом. Он не знал меня так хорошо, как думал. Он видел меня только в худшем виде.

— Тебе следует найти более безопасное место, чтобы спрятаться, — сказал я ей, — Если я снова начну ковыряться, может быть возмездие против тебя.

— Тебе не нужно беспокоиться обо мне. Я могу позаботиться о себе, — она нежно улыбнулась, — Я буду в порядке. И если ты случайно найдешь кого-нибудь приятного, с которым ты хочешь, чтобы я познакомилась…

Мои щеки вспыхнули от внезапного смущения.

— Мама! Нет! Брось это.

Она смеялась.

— Дни, когда я могла диктовать каждую часть твоей жизни, давно, давно прошли. Найдите свои ответы. Если я тебе понадоблюсь, ты будешь знать, где меня найти.

Я встал и крепко обнял ее.

— Ты мне всегда будешь нужна.

Она рассмеялась и покачала головой.

— Не всегда. Но я буду здесь, когда ты это сделаешь.

Глава 39

Возвращение «третьего»

«Третий» не ждал меня в месте прибытия туристической группы. Он меня совсем не ждал. Я даже не видел его.

Он должен был быть где-то поблизости, но если так, то я потерял его в массе приходов и отъездов.

Я не знал,