– Стоп. – Рихтер поднял руку вверх. – Сегодня днем я увидел, что означает наш союз. Он означает, что Доминик распоряжается, а я ему прислуживаю.

– Только потому, что у него есть всеобщий план! Похоже, Рихтер пришел в неописуемую ярость. Казалось, он взорвался в крике.

– Всеобщий план?! – прорычал он. – Пока я сидел у себя в офисе, трясся от гнева, созывал своих соратников и старался сохранить свое лицо, я спросил себя: “Если Доминик не является моим сподвижником в деле, за кого себя выдает, то кто же он тогда в действительности?” И я сообразил, он попросту двурушник. Он поднимает наше движение здесь в Германии, в Америке, в Англии, чтобы потом распускать слухи в правительствах, ужалить там, разрушить здесь, направить не в ту сторону. Зачем? Чтобы основа каждой нации, ее бизнес и промышленность, вкладывали свои деньги в единственное стабильное место в Европе – Францию.

Рихтер немного успокоился, но глаза его продолжали сверкать.

– Я убежден, что Доминик хочет создать промышленную олигархию и потом ее возглавить.

– Да, месье Доминик хочет расширить свою промышленную базу, – подтвердил Жан-Мишель. – Но хочет он этого не ради себя или Франции. Он делает это ради Европы.

Рихтер снова скривился в ухмылке.

– Lass mich in Ruhe, – сказал он и решительно и взмахнул рукой. Придвинув пистолеты поближе к себе, он наклонился к бару между сиденьями и выпил газированной воды. Затем устроился поудобней и прикрыл глаза.

Оставьте меня в покое, повторил Жан-Мишель про себя последнюю фразу Рихтера. Это какое-то безумие. Рихтер лишился разума. В машине болтаются два трупа, мир стоит на пороге беспорядков и передела, а этот сумасшедший устроил себе послеобеденный сон.

– Герр Рихтер, – настойчиво обратился Жан-Мишель. – Я настоятельно прошу вас о сотрудничестве с месье Домиником. Он способен вам помочь, и он поможет, я обещаю.

– Месье Хорн, – отозвался немец, не открывая глаз, – я не хочу ни о чем больше слышать. У меня был длинный и напряженный день, в нашем распоряжении как минимум два часа спокойного пути. Некоторые сельские дороги немного разбиты. Возможно, вы тоже хотели бы слегка прикорнуть. Выглядите вы не лучшим образом.

– Герр Рихтер, пожалуйста, – не мог успокоиться Жан-Мишель. – Вы только выслушайте меня. Рихтер покачал головой.

– Нет. Давайте сейчас помолчим, а попозже придется послушать уже вам. А потом вы доложите Доминику. А может быть, вы решите остаться здесь. Потому что увидите, почему я так уверен в том, что именно Феликс Рихтер, а не Жирар Доминик станет следующим фюрером Европы.

Четверг, 17 часов 47 минут, Гамбург, Германия

Отель “Амбассадор” находился в Хайденкампфсвеге, на другом краю Гамбурга. Во время езды Худ едва обращал внимание на многолюдные улицы и красоту водоемов и пересекающихся узеньких каналов. Подъехав к гостинице, он кинулся к местному телефону и попросил оператора соединить его с мисс Босуорт. В трубке наступила томительная пауза, и Худ готов был подумать, что Нэнси уже выехала или что она его обманула и никого с таким именем среди постояльцев не окажется.

– Подождите, пожалуйста, – наконец попросил оператор по-английски, – я соединю вас прямо с номером.

Худ поблагодарил и снова принялся ждать. Ему никак не удавалось унять бешеное сердцебиение. Его мысли метались, он ни на чем конкретно не мог остановиться. Следовало обдумать дела с Домиником, связь с его сомнительными компьютерными играми. Худ пытался это сделать, однако все его мысли кончались одним и тем же – Нэнси. Тем, что у них было. Что она натворила. Что они потеряли. Он был зол на себя, что из-за этого его сердце тоже не бьется спокойней. Его снова увлекла Нэнси-Джо. Даже при том, что его желание быть с нею могло и пройти, она так бы никуда и не делась из его сознания.

– Алло?

Худ прислонился плечом к стенке кабины.

– Привет, – сказал он в трубку.

– Пол? Это ты? – В голосе Нэнси послышались неподдельное удивление и радость.

– Да, Нэнси, я внизу в холле. Мы могли бы поговорить?

– Конечно! Поднимайся.

– Лучше ты спускайся вниз, – возразил он.

– Но почему? Боишься, я на тебя накинусь, как это делала когда-то?

– Нет, – ответил Пол, почувствовав себя неудобно от собственных мыслей. Он ничуть не боится, черт его побери.

– Тогда поднимайся наверх и помоги мне собраться, – настояла она. – Пятый этаж, направо, последняя дверь по левую сторону.

Она повесила трубку, и Худ какое-то время стоял, слушая короткие гудки. По крайней мере они заглушали стук его сердца.

Что же ты делаешь, дерьмо? – спросил он себя. И после короткого приступа жалости к себе ответил, что собирается добыть сведения о Доминике. Об играх, проповедующих насилие. О том, что, возможно, происходит в Тулузе. А потом ты отправишься в офис к Хаузену, мысленно приказал он себе, и доложишь о том, что удалось обнаружить.

Вставив трубку обратно в ячейку, Худ прошел к лифту и поднялся на пятый этаж.

Нэнси открыла дверь. Она была в узких джинсах и розовой облегающей водолазке, которая подчеркивала изящество плеч. Стоячий воротничок демонстрировал длинную шею. Волосы были собраны в “конский хвост”, как она делала это, когда они отправлялись на велосипедные прогулки.

Нэнси улыбнулась ему и, повернувшись, подошла к кровати. На покрывале лежал раскрытый чемодан. Она стала укладывать последние вещи, и Худ приблизился к ней.

– Вот уж не ожидала тебя увидеть, – призналась она. – Я решила, когда мы расстались, что это конец.

– В который раз?

Нэнси подняла глаза. Худ стоял у края кровати, наблюдая за ней.

– Туше, – сдалась Нэнси, слегка улыбнувшись. Закончив сборы, она закрыла чемодан и поставила его на пол.

Затем присела, медленно и грациозно, словно леди в дамское седло.

– Итак, Пол, в чем дело? – спросила она. Улыбка почти исчезла с ее лица. – Почему ты пришел?

– Честно? Чтобы задать тебе пару вопросов о твоей работе, – ответил Худ.

Нэнси удивленно вперила в него взгляд.

– Ты это что, серьезно? Он прикрыл глаза и кивнул.

– Думаю, с большим удовольствием я выслушала бы какую-то ложь, – сказала она, вставая и отворачиваясь. – Ты ничуть не изменился, не правда ли, Пол? Романтичный, как Скарамуш «Скарамуш – в итальянской народной комедии масок глуповатый и трусливый хвастун.» в постели, и целомудренный, как святой Франциск «Франциск Ассизский (1182 – 1226) – итальянский проповедник, основатель ордена францисканцев, канонизированный как святой. Имя его широко известно в США после одноименного фильма М. Кертеза (1961).» в своем деле.

– Не правда, – возразил Худ. – Мы находимся в спальне, а я сохраняю целомудрие.