Рисы больше нет.

Прошел уже месяц. Коннор уверен, что она погибла от рук Инспекции, или «прогрессивных граждан», или еще кого. Не имеет значения, что ей семнадцать, что она инвалид и разобрать ее по закону нельзя. Всевидящее правительство становится близоруким, когда дело касается наблюдения за правомочностью действий собственных служб.

Коннор сильно изменился.

Он чувствует: вернулись его прежние привычки. Те самые, из-за которых в свое время он угодил под раздачу. Парень возвращается мыслями к тем временам, когда он был не кандидатом на разборку, а просто проблемным подростком. Сейчас он опять проблемный подросток, но на его плечах лежит ответственность за сотни проблемных детей. Но все же… Он не может отделаться от мысли, что причина не только в нем. Ему кажется, что агрессия исходит от руки Роланда.

– Если уйдешь, никто не станет тебя упрекать, – говорит ему Старки как-то вечером за игрой в бильярд. – Тебе надо разыскать Рису. Кладбищем займутся другие. Трейс, например. А то и Эшли или Хайден. – О своей кандидатуре он помалкивает, что само по себе показательно. – Может, проведем выборы, когда ты уйдешь. Демократия так демократия.

– И тебе уже гарантирована четверть голосов, не так ли? – говорит Коннор без обиняков.

Старки не опускает взгляда и не пытается отрицать:

– Я мог бы управлять Кладбищем, если понадобится. – Он бьет по восьмому шару, промахивается и проигрывает партию. – Черт, опять твоя взяла.

Коннор присматривается к партнеру по игре. Старки с самого начала выказал себя человеком прямолинейным и честным. Ага, как и Трейс. Лишь сейчас в Конноре зарождается подозрение, что Старки не тот, кем кажется.

– Ты молодец, с проблемами кормежки хорошо справляешься, да и у подкидышей твоими трудами прибавилось самоуважения, – говорит Коннор, – но не думай, что это делает тебя божьим даром всем Уцелевшим.

– Ну что ты, – отзывается Старки. – Это место прочно закреплено за тобой.

Он кладет кий и удаляется.

Коннор мысленно отвешивает себе оплеуху за то, что дал выход злости. Вообще-то, он не прочь натаскать Старки, чтобы тот в нужный момент мог его подменить на посту, но с другой стороны, кто он, Коннор, такой, чтобы учить?

Раньше он делился своими переживаниями с Рисой. Та всегда умела поддержать, пролить бальзам на раны его сомнений, чтобы он пришел в себя и решил очередную задачу. Можно, конечно, пооткровенничать с Хайденом, но этот зубоскал все сводит к хохмам. Коннор понимает, что это защитный механизм, но некоторые темы просто не годятся для обсуждения с Хайденом. Единственный, кому он может теперь довериться, – Трейс. И Коннору это страшно не нравится. Трейс остался его союзником, несмотря на то, что он двойной агент. Но если Риса была бальзамом, то Трейс – чистый спирт на кровоточащую язву.

– Мы все теряли близких, не ты один, так что перестань плакаться и делай дело! – честит его Трейс.

– Я тебе не мясной теленок, – огрызается Коннор. – Это у них нет никаких чувств. Меня этому не учили.

– Дело не в том, что у нас нет чувств. Мы просто знаем, как их обуздать и направить на достижение цели.

Возможно, это было бы Коннору по силам, если бы у него имелась хоть какая-то цель. Но жизнь на Кладбище кажется ему все бессмысленнее. Она как нескончаемая беговая дорожка, сбрасывающая с себя бегунов, когда тем исполняется семнадцать.

Кто-то – Коннор подозревает, что Хайден, – уведомляет Адмирала, что потеря Рисы плохо отражается на работоспособности их начальника, и – кто бы мог ожидать! – Адмирал собственной персоной навещает их.

Он прибывает на черном лимузине, отполированном так, что даже пыль не оседает на его сияющей поверхности. Коннор едва узнает Адмирала, когда тот выходит из автомобиля. Старый вояка сильно исхудал. Настоящий ходячий скелет. Его некогда бронзовая, тронутая солнцем Кладбища, кожа теперь бледна, да и одет бывший начальник не в военную форму с рядами медалей, а в обычные брюки и клетчатую рубашку, будто на гольф собрался. Правда, он по-прежнему высокий, стройный, и военная выправка никуда не делась. Сразу ясно, что перед тобой – человек, привыкший командовать.

Коннор ожидает, что сейчас гость задаст ему перцу похлеще, чем он сам задал Старки, но стратегию Адмирала трудно предугадать.

– Да ты оброс мышцами, как я посмотрю, – говорит он Коннору. – Но боже тебя сохрани баловаться клятыми стероидами, как какому-нибудь десантнику. От них яйца усыхают до размеров горошин.

– Нет, сэр, ничего такого.

– Вот и правильно. Потому что твои гены стоят того, чтобы их передать будущим поколениям.

Он приглашает Коннора в свой роскошный лимузин с климат-контролем. Автомобиль стоит на взлетно-посадочной полосе. Коннору кажется, что у машины вот-вот вырастут крылья, и она, разогнавшись, оторвется от земли.

Для начала они разговаривают о разных пустяках. Адмирал рассказывает о Большом Воссоединении Харлана – грандиозном празднике, который он устроил для людей, получивших части тела его сына.

– Клянусь, я знаю совершенно точно – Харлан был там, в саду, живой, и никто никогда не убедит меня в обратном.

После праздника все «части» разъехались, а Эмби, его приятелю-астматику было некуда податься. Адмирал оставил его у себя и растит, как собственного внука.

– Парень, конечно, не подарок, – говорит Адмирал, – но очень непосредственный.

Он также сообщает Коннору, что медики дают его больному сердцу полгода жизни максимум.

– Правда, они это сказали год назад. Доктора – полные идиоты.

Коннор подозревает, что Адмирал их всех еще переживет.

Наконец, гость переходит к цели своего визита.

– Говорят, история с Рисой сильно на тебя подействовала. – Адмирал замолкает и ждет, уверенный, что Коннор не выдержит и прервет молчание первым. Так и происходит.

– А вы как хотели? Чтобы я прикинулся бесчувственным чурбаном? Будто никакой Рисы на свете не было? – Голос Коннора полон гнева, горечи и боли.

Но Адмирал абсолютно невозмутим.

– А я всегда считал, что ты из тех молодых людей, которые не зря тратят силы и время, жалуясь на судьбу.

– Я не жалуюсь! Я злюсь!

– Гнев – наш друг, но только когда известно, какой у него калибр и куда им выстрелить.

От этих слов Коннора пробивает на хохот, такой, что даже водитель оглядывается.

– Ну, вы даете! Вас цитировать можно!

– Кое-кто и цитирует. То, что я тебе сейчас сказал, записано на странице девяносто три пятого издания «Пояснений к уставу для первокурсников военных академий». – Адмирал вглядывается в тонированное стекло, за которым идет будничная жизнь Кладбища. – Проблема с вами, Уцелевшими, – в том, что вы обращаетесь со своим гневом, как с гранатой, которая в половине случаев отрывает руки вам самим. – Тут он переводит взгляд на руку Коннора. – Без обид.