— Согласен, сеньора. Ваш капитан Крис привел два превосходных судна. Нашей пиратской флотилии недостает еще трех кораблей: Ишема, Лесажа и Харкера. — Капитан Берт побарабанил пальцами по столу и посуровел лицом. — Как только прибудет еще один корабль, мы сразу же снимемся с якоря. Если в течение недели ни один не придет, мы двинемся к Портобело с тем, что у нас есть.

* * *

Ночью, когда мы с Новией лежали голые и потные на более широкой и длинной койке, по моему распоряжению изготовленной для нас в Порт-Рояле, она сказала:

— Ты не упомянул сегодня кое о ком, Крисофоро. Об одной особе, Которая тоже могла знать про Маракайбо. Я не назвала ее имени капитану Берту и хочу, чтобы ты знал это.

— Я не лгал ему, — сказал я. — Он спросил, кому я говорил, а не кто мог меня подслушать.

— Ты думаешь, она подслушивала? Когда пряталась в той секретной каморке на «Белом замке»?

— На «Кастильо бланко», — поправил я и шутливо чмокнул Новию в ухо. — Названия кораблей не переводятся.

— Так она подслушивала?

Не помню, что я ответил тогда. Наверное, сказал, что такое вполне возможно. Если Эстрелита подслушала и рассказала о наших планах испанцам — кто может ее винить?

Через два дня после моего прибытия к нам присоединилась «Эмилия» под командованием капитана Ишема. На следующее утро мы снялись с якоря и направились к заливу Сан-Блас, обходя Портобело далеко стороной.

Индейское племя, найденное для нас капитаном Коксом, принадлежало к племенной группе кунов. Ничто из виденного мной в Веракрусе не могло подготовить меня к встрече с ними. Мужчины ходили голыми или почти голыми и раскрашивали тела черной краской. Женщины подкрашивали лица и тела красной краской во многом так же, как принято в наше время. Они прикрывали наготу тонкими шерстяными одеялами или шалями, которые драпировались на разный манер и имели обыкновение соскальзывать при любом резком движении. Среди них было довольно много стройных красивых девушек, столь кокетливых, что я задался вопросом, не научились ли они этому от испанцев, захватывавших в джунглях рабов. Когда мы оказались в обществе женщин, мужчины исчезли и вернулись только через пару часов, самодовольно ухмыляясь.

Все мужчины и женщины носили носовые кольца, позволявшие судить об общественном положении владельца. У бедняков были тонкие серебряные колечки, у людей зажиточных — серебряные кольца потолще и покрупнее. Самые богатые куны носили золотые кольца. У вождя племени носовое золотое кольцо имело такие размеры, что ему приходилось приподнимать его одной рукой, когда он ел и пил.

Среди кунов встречались белые женщины, с более светлой кожей, чем у коренных американцев. У них были голубые глаза и волосы не темнее слоновой кости. Капитан Кокс, хорошо знавший кунов, сказал мне однажды, что белые индейцы ночью видят лучше, чем днем, как совы. Насколько я мог судить, среди них были люди самого разного общественного положения: одни носили тонкие серебряные носовые кольца, другие — толстые золотые. Самые привлекательные женщины — как блондинки, так и брюнетки — носили ожерелья и браслеты из бусин.

Мы преподнесли вождю множество подарков, которые он распределил между своими людьми. Узнав о предстоящем обмене подарками, я предположил, что от нас ожидают дешевых побрякушек, но у нас не было ничего подобного. Мы подарили вождю стальные топоры, резаки, ножи и швейные иглы, а также несколько медных котелков, предварительно начищенных до блеска. В ответ нам преподнесли свежее мясо, фрукты и маисовую муку. Звучит невпечатляюще, но вы бы видели, как мы уплетали за обе щеки.

Вождь — высокий мужчина, сильный на вид, несмотря на преклонный возраст, — носил корону из тростниковых стеблей, перехваченных золотым обручем. Мы называли его королем и в разговоре с ним употребляли обращение «ваше величество». Он ходил в широкой блузе из хлопчатобумажной ткани не толще марли — по моему предположению, она изначально являлась женским халатом. Блуза была сплошь расшита красными и черными нитками. Вероятно, узоры имели смысл для вождя и членов племени, но мне все они — кроме большого красно-черного креста — казались бессмысленным сочетанием цветных геометрических фигур.

У вождя было много жен и по меньшей мере две дюжины дочерей. При виде их Новия решительно заявила, что ни на шаг не отойдет от меня во время похода. В ответ я приказал ей остаться на «Сабине» и поклялся выпороть, если она ослушается. Она сказала, что я могу избить ее, коли мне угодно, — она не в силах мне помешать, — но она пойдет со мной, сколь бы жестоко я ни наказал ее за любовь ко мне.

Разумеется, в ответ я сказал, что она не стала бы подозревать меня в намерении переспать с дочерьми вождя или любой другой женщиной, когда бы любила меня по-настоящему.

В ответ она пригрозила убить себя, если я оставлю ее на корабле. И разговор продолжался в том же духе.

На следующий день вождь изъявил желание осмотреть Новию раздетой догола, поскольку он никогда еще не видел «английской женщины». Это решило дело.

Я отвел Новию на корабль, приковал за лодыжку в нашей каюте и отдал ключ Бутону.

— Освободите ее через три дня после нашего ухода, — сказал я. — Покуда она прикована, вы остаетесь за старшего. Когда вы ее раскуете, она примет командование.

— И уплывет домой! — провизжала Новия. — Никогда, никогда больше она не увидит тебя!

Потом она расплакалась. Прежде чем удалиться, я подождал, пока она успокоится и вновь сумеет внимать доводам здравого смысла.

Я рассчитывал выступить завтра же, но весь следующий день мы потратили на составление планов, приготовления к походу и набивание желудков. Половина каждой судовой команды оставалась на корабле. Мы собирались добраться до Портобело за четыре дня. На пятый корабли предпримут ложную атаку на крепость, отвлекая на себя все войска, которые могут находиться в городе. Мы нападем на город с суши, захватим добычу и отойдем с награбленным добром на восток вдоль побережья достаточно далеко, чтобы погрузить все на корабли вне пределов дальности огня испанских батарей.

* * *

Прошлой ночью мне снилось, будто все происходит снова. Я находился в джунглях и пытался зарядить люпару, когда они напали на нас, а потом, обливаясь потом, полуослепший от укусов насекомых, метался в гуще бесконечного боя в поисках своего отца, понимая, что мы с ним убьем друг друга, если я не найду его первым.

Не думаю, что я вижу сны чаще других людей или что у меня сновидения более реалистичны, чем у них. Но этот сон потряс меня до глубины души и покидал меня так медленно, что мне казалось, он останется со мной навсегда. Я съел ланч и отправился навестить больных, прежде чем полностью от него освободился. (Если я действительно свободен от него сейчас. Сегодня ночью я буду плохо спать.)

Этот сон явно вызван воспоминаниями, нахлынувшими на меня, когда я начал писать о нашем нападении на Портобело: свирепые москиты, пронзительные птичьи крики, огромный крокодил с глазами дьявола и Пэдди Квиллиган, укушенный змеей и испустивший дух прежде, чем мы успели спросить, в чем дело.