жуёт. Я слежу за её красными полными губами. Тоже с удовольствием, между прочим. Она видит, что я не отрывая взгляда от её губ и растягивает их в улыбке.

— Выходит, что так, — тоже улыбаюсь я.

— Иди на экономику в универ, — предлагает она.

— Не, в универе военной кафедры нет, а я хочу в офицеры. Зачем мне в рядовые идти, когда можно сразу в генералы?

— Ну, сразу генералом запаса стать не получится, правда ведь?

— Валя, — качаю я головой, — может, получится, может, не получится… К чему ты клонишь? Объясни мне суть своих странных вопросов и туманных намёков. Ты в меня влюбилась?

— Что? — смеётся она. — Ну ты и наглец, точно про тебя Крикунов говорит.

— Неблагодарный, — качаю я головой. — Он мне ещё и кости за глаза моет. Ну что за человек такой! Вот сколько раз себе говорил, что благими намерениями… ну, ты понимаешь, да? Уволь его, не то он и с тобой так же поступит когда-нибудь.

Разумеется, я дурачусь и говорю это не всерьёз. Куренкова понимает и посмеивается.

— Итак, — намекаю я, что неплохо было бы пояснить, что ей всё-таки надо.

— Итак, — повторяет она, как бы соглашаясь, что пора переходить к делу. — Служба в армии, между прочим, может очень даже пригодиться в строительстве карьеры.

Я жду, когда она расскажет свой гениальный план, но она замолкает и выжидающе смотрит на меня.

— Ну, — киваю я, подбадривая её. — Скажешь ты уже или нет?

— Короче, я предлагаю тебе поступить в вуз на заочное и пойти работать комсоргом на швейную фабрику.

— Работать комсоргом? А разве это не выборная должность?

— Выборная, но выборы я тебе могу гарантировать. Устроим тебя на рабочую должность, но заниматься будешь исключительно общественной работай.

— А кем устроим, швеёй?

— Да, хоть и швеёй, какая разница? — пожимает Валя плечами.

— Хотелось бы иметь красивую запись в трудовой. Швея-моторист стотысячного разряда, например.

— Красоту мы тебе устроим, не переживай. Красота вообще будет тебя окружать с утра до вечера. Знаешь, сколько там девок красивых?

— А вот это решающий вопрос. Разумеется прямо туда я и мечтал отправиться. А если серьёзно, то зачем тебе это?

— Большая фабрика, большая комсомольская организация, — отвечает Куренкова. — Трудовой стаж и хорошая отправная точка.

— Это мне, а тебе что? Радость на сердце?

— Радость, конечно, ты прав. Ну и свои люди в таких местах мне не помешают. Я смогу положиться на тебя, а ты на меня. Зачем все яйца складывать в одну корзину? В бюро тебя не оставят, ведь ты уже скоро не будешь комсоргом школы. А так, очень хороший старт, поверь. Многие руку отдали бы за такую возможность.

— Но ты же не будешь у меня части тела отрезать в оплату? Типа там Осириса из меня делать…

— Не буду, — улыбается она.

— И сколько можно думать?

— До следующей недели. Мне нужно планировать ближайшее будущее, так что не затягивай.

— Хорошо и… спасибо. Правда, спасибо. Но тут момент со срочной службой выплывает. Я армии не боюсь, служить могу. Но время дорого, а тут два года всё-таки. Боюсь, не успею большие дела совершить. Подумать надо, в общем.

— Думай, конечно, — соглашается она накалывая на вилку кусочек мяса, перейдя к шашлыку.

Я тоже заказал шашлык. Ну… так себе, если честно. Кусочки маленькие, сухонькие, явно не «Кавказская кухня». Лучше бы бефстроганов взял…

— Думай, но быстро, — продолжает Куренкова. — Время не ждёт. И, повторюсь, служба в армии для будущей карьеры весьма полезна. Посуди сам, в школе был комсоргом и членом бюро горкома, хоть и внештатным, но тоже хорошо. Награждён грамотами горкома и обкома. Райком тебя тоже наградит, будь уверен. После школы пошёл работать и учиться заочно. Заочно, Егор. Был избран главой комсомольской организации большого предприятия. Отслужил в армии. Во время службы тоже занимался общественной работой. Это тебе Новицкая поможет, я думаю. Раз она до сих пор не прогнала тебя от себя, значит поможет. Кстати, интересно даже, что у тебя за способности такие, что она так долго с тобой не расстаётся. Надо бы и мне проверить при случае. Не откажешь в любезности?

Она смеётся, и я тоже смеюсь, но не отвечаю. Не хватало мне ещё в этом вопросе между молотом и наковальней оказаться…

— В общем, Егор, — завершает она. — Я тебе картину маслом нарисовала. А ты уж сам соображай. Парень ты вроде неглупый, так что реши, что к чему. Тем более, как я понимаю, ты и с родителем моим имеешь дела какие-то. А репутация активного комсомольца, а то и партийца, лишней точно не будет.

Больше мы о делах не говорим. Снова болтаем о кино, музыке и даже живописи, особенно об импрессионистах, чьи работы в изобилии имеются в «Эрмитаже». В этом деле я тот ещё знаток, но надувать щёки и изрекать что-нибудь туманное умею. Я же дитя своей страны, в конце концов, а говорить, чтобы не было понятно мы все учились…

«Мы все учились понемногу

Чему-нибудь и как-нибудь.

Образованьем, слава Богу,

У нас немудрено блеснуть»…

Копирайт ас Пушкин 1830, или какой там…

Перед домом я встречаюсь с дядей Геной.

— Егорка, — окликает он меня. — Ну чё, Баранова зарядил?

— Зарядил, — отвечаю я. — Но это время какое-то займёт.

— Ясно дело, займёт. Я тоже начал кое-какие действия оперативные, раз товарищи по оружию мух не ловят, придётся самому расстараться. Да же? На, держи.

Он достаёт из потрёпанной кожаной папки лист бумаги.

— Это что? — беру я бумагу и начинаю просматривать.

— Донесение, — ухмыляется он. — Передай Суходоеву при случае. Написал, как и обещал, что Джага на тебя напал, а ты вынужден был защищаться. Пусть этот сучонок вызывает повесткой, всё повторю для протокола.

— Ой, дядя Гена, спасибо тебе, дорогой! — жму я ему руку. — Огроменное!

— Пожалуйста, для тебя ничего не жалко, — довольно усмехается он. — И вообще, можешь звать меня папой.

Увидев моё лицо, он начинает ржать.

— Я же сегодня в Загсе был. Знаешь чего они мне сказали?

Я вопросительно вздёргиваю голову.

— Для вас, говорят Геннадий Аркадьевич, всё что угодно сделаем. И без справки распишем