Колян скрылся вместе с Агнира Муни, Доферти, видимо, уютноустроился в киоске, а мы сидим в ворованном «Форде» аж в городеСанкт-Петербурге, за каким фигом он нам понадобился, когда и дома дел немало?Ночь не спали, не помню когда ели, не говоря уже о прочих потребностях, а онмолится, будто только за этим сюда и приехал.

Подытожив все это я психанула и закричала:

— Послушайте! Мне неловко вас отрывать, но я рискну своимдуховным ростом и выскажу все, что думаю!

— Может не надо, — жалобно вопросил монах. — Сейчас невремя.

— Вы что, серьезно думаете, что я умею возмущаться порасписанию? — изумилась я.

— Нет, я думаю, что вы разумный человек и сделаете то, о чемвас просят: помолчите немного для вашей же пользы.

— Молчание мне на пользу еще ни разу не шло, как ни убеждалименя в этом четверо моих мужей. Нет, вру, пятеро. Оказывается их было пятеро.Господи! Даже и не заметила как это случилось!

Монах, похоже, от меня отключился: бормотал молитву,просветленно глядя в невидимую точку, но я не унывала и не унималась.

— Они все только и мечтали, чтобы я молчала с утра до вечераи с вечера до утра, а я все делала наперекор, — едва ли ему не в самое ухопрокричала я: — Не думайте, что вы избегнете этой участи!

Голос мой звенел на пределе возможностей, но монах даже нешелохнулся.

— И что мне прикажете делать? — успокаиваясь спросила я, безвсякой надежды получить ответ.

— Откиньте спинку кресла и поспите, — невозмутимопосоветовал он.

Я подскочила от негодования.

— Спасибо за заботу! «Поспите!» Я что, приехала в Питерспать? В «Форде»? Между прочим, у меня здесь на Васильевском квартира, вСестрорецке дача и родственников толпа, не говоря уже о друзьях. Одна Алискачего стоит. Благодарите Господа за то, что ее не знаете. Вот обрадую Алиску,если вдруг заявлюсь!

Тут я вспомнила о Саньке и, вопреки правилам, всплакнула.Монах, похоже, обрадовался, что я нашла себе достойное занятие, и срочноуглубился в молитву. Но не тут-то было, я бы была не я, если бы оставила его впокое.

— Какие у нас планы? — взяв себя в руки и вытирая слезы,деловито поинтересовалась я.

Монах вопрос проигнорировал.

— В Питер, как я поняла, приехали мы зря, — упрямопродолжила я. — По кое-чьей глупости. Колян умчался, все ниточки оборвались. Нет,я могу, конечно, зайти в ларек и расспросить обо всем вашего Доферти…

— Не советую, — прервал меня монах.

— Сама себе это не советую, но есть другой вариант: остатьсяздесь и дождаться Коляна. Не на веки же вечные он бросил свой джип.

— Колян вернется, сядет в джип и умчится в Москву, возможнозахватив с собой Доферти, — равнодушно бросил монах.

Здесь я не могла с ним не согласиться, скорей всего Колянпоступит именно так. Следовательно нет смысла торчать возле его джипа. Мне, вовсяком случае, это не нужно, вот монаху могло бы понадобиться, если бы у негоменя не было. Но я-то у монаха есть, следовательно скажу ему адрес квартиры,где обретается Колян. Более того, я могу познакомить монаха и с зазнобойКоляна, — этой толстушкой миловидной особой.

И тут я вспомнила как миловидная особа ругала своего Коляназа то, что он пришить кого-то не хочет и в связи с этим поминала американца.Точно-точно, американца, который отвалил им кучу денег.

«В истории этой вижу всего трех американцев: Ангиру Муни,моего монаха и Доферти, — подумала я. — Неужели подлец Доферти решил убитьсвоего друга, моего монаха? Ах он сволочь! Впрочем, сволочью оказался и Муни…»

Возможно, у меня были еще какие-то мысли, но я их незапомнила. Заснула прямо по ходу соображений…

Проснулась от аромата хачапури. Мой монах уже успелсмотаться на рынок и вернулся с пакетом, полным продуктов.

Я протерла глаза, посмотрела за окна «Форда» и увидела, чторынок ожил, ворота распахнуты настежь, прохожие озабоченно снуют по тротуару, асолнышко светит по-весеннему, как и положено в это время года.

Монах достал из пакета пластиковую бутылку кефира и сделализ нее несколько аккуратных глотков. Я удивленно на него посмотрела, пытаясьвспомнить видела ли когда-нибудь этого человека поглощающим пищу.

«Но не святым же духом он питается, ест же наверное,» —подумала я.

— Ем мало, — словно услышав мои мысли, сказал монах, — идругую пищу. У вас такой нет. А вы на меня не смотрите. Завтракайте получше.Мне кажется, вы похудели.

— И не мечтайте, — отрезала я. — Могу неделю не есть и лишьвес набирать буду. А зачем вы взяли хачапури? Мы же вегетарианцы.

— Как, вы тоже? — изумился монах.

— Думаю, что да, раз пошел у меня такой рост. Теперь надосоответствовать, а в хачапури яйца кладут, а яйца — это зародыши, следовательночьи-то будущие тела, короче, тоже мясо.

— Вы и в самом деле так наивны? — усмехнулся монах.

— А что? Разве нет?

— Конечно — нет. Продавщица сказала, что за яйца деньги, какположено, берут, но яйца в хачапури не кладут. Там только творог, вместо сыра,масло и мука.

— Раз так, буду есть, — согласилась я. — А потом что, послетого, как насытимся? Чем займемся? Кстати, Колян не появлялся?

Я и сама уже видела, что не появлялся — джип-то стоял там,где его бросил этот бандит.

— Нет, Колян не появлялся и ждать его не будем, — сообщилмне монах.

— А что будем?

— Поедем обратно в Москву.

Я не возражала. Позавтракала, и мы тронулись в обратныйпуть. У меня, правда, были серьезные сомнения, что все пройдет гладко. Связаныони были с наличием транзитных номеров на краденом «Форде». Даже у самогонепредвзятого дорожного патруля обязан был возникнуть вопрос: это какой жетранзит из Москвы в Москву? Не иначе — кругосветный.

Оптимизм вселяло лишь магическое действиепятидесятидолларовых бумажек и моя богатая фантазия. Неужели я не найду чтосказать тому, у кого появятся вопросы? Если надо, и всплакнуть могу и просгоревший дом рассказать сумею, и про похороны жены моего родного брата, —слава богу, я единственная дочь у своих покойных родителей и, отдуваясь задесятерых, всегда умела выкрутиться из щекотливого положения.

Монах мой предполагал, что я высплюсь и обратно его повезу,он даже прямо мне это сказал, но не тут-то было.

— Вы хоть какое-то представление о справедливости имеете? —возмутилась я.