— По этому случаю могу рассказать вам притчу, — ответил он.

— У вас на все случаи есть притчи, но садитесь-ка давайте заруль, оттуда мне лучше слышно будет.

Он без лишних разговоров пересел за руль. Я с удовольствиемему уступила место, решив, что не слишком много спала и совсем недурно было быв пути добрать часиков этак пять-шесть, но монах, видимо, имел другие планы.Как только «Форд» тронулся с места, он начал рассказывать свою притчу:

— Йог решил совершить аскезу. Его волновали вопросысправедливости во всем мироздании. Йог взошел на вершину горы и просидел тамдесять лет без пищи и движения, ожидая просветления. Бог увидел это усердие ирешил его вознаградить. Он явился йогу и спросил: «Чего ты хочешь? Я тебе этодам.» «Хочу справедливости,» — ответил йог. «Ты просишь невозможного, —воскликнул Бог. — Попроси другого.» «Я больше ничего не хочу, кроме этого, —признался йог. — Ради этого я принимал аскезу и десять лет сидел горе.»«Хорошо, — согласился Бог. — Раз просишь справедливости, получи. Ты десять летсидел на горе, теперь гора десять лет будет сидеть на тебе.»

— Что вы этим хотели сказать? — рассердилась я. — Что мыдолжны выйти из «Форда» и понести его на себе? Справедливость восторжествовала:туда я вас везла, обратно вы меня.

— Справедливость принимает разные формы, а идеальнойсправедливости нет. Вы умеете хорошо водить машину, я умею что-то другое, можетболее полезное для вас. Если мы понимаем это — будет относительнаясправедливость. Но я пришел в эту страну совсем не для того, чтобы поведать вамо справедливости, меня ждут важные дела.

— Знаю, — рассмеялась я. — Два раза с моста вас ужесбрасывали, заодно со мной, теперь гадаю: на какие еще важные дела яподвязалась?

Зевнув, я посмотрела в окно; мелькали мимо окраины Питера ивскоре показался тот самый поворот, который вел в поселок с молельным домом, вкотором мы немало натерпелись.

Душе моей стало радостно и тепло даже от мысли, что сейчасмы проедем этот поворот и будем удаляться, удаляться от того страшного дома.Однако, радость моя оказалась преждевременной: монах бодро свернул на дорогу,ведущую в поселок.

— Что вы делаете? — закричала я.

— Выполняю свой долг, — скупо информировал он меня.

Я запаниковала:

— Ха! Ваш долг! А мой? Там нет моего сына, следовательно ивремя тратить не стоит!

— Пока вы спали, я долго беседовал с Богом. Через этот домлежит ваш путь к сыну и мой к учителю.

— Это Бог вам сказал? — с издевкой поинтересовалась я.

Он заметил издевку, но не обиделся, а ответил:

— Свои Истины Бог открывает нам постоянно, но потому мы иупали сюда из Духовного Царства, что не хотим слышать Их. Мы сами хотим бытьБогом, возомнили, что это возможно и упали в грязную канаву. Валяемся в грязи,отвергая помощь, предлагаемую нам Всевышним.

— Знаю-знаю, — рассердилась я, — про лягушку в канаве ужеслышала, про то, как выбралась она — тоже. Похоже, вы и есть та лягушка, ноя-то еще не выбралась из канавы и в тот дом мне не хочется. И почему я должнатуда идти? Бог вам советовал, вы и идите, а мне он ничего не советовал.

Нет, ну просто смешно. Вот до чего доводит религия: рано илипоздно крыша все равно поедет, как у этого монаха. И можно подумать, он знаетбольше меня. Нам повезло один раз, выбрались целы и невредимы, так зачем жеиспытывать судьбу? Надо быстренько ехать к Буранову, да про Ангиру Муни сДоферти рассказывать. Пускай их по всем правилам трясет. Кстати, Коляна тожетуда присовокупить надо. Пускай Буранов не морочит мне мозги, а хватает этогоКоляна, вставляет паяльник ему в… Короче, не мне учить Буранова.

— Сейчас же поворачивайте в Москву, — приказала я. — Иливыходите из машины, в Москву я могу поехать и одна. Лично мне Бог ничего несоветовал, так что совесть моя чиста. Да и дел по горло.

— Бог советовал и вам, — спокойно сообщил монах, — да тольковы не слышите его советов, а если слышите, то их не понимаете. Если с ваминачнет разговаривать академик на языке своих знаний, поймете вы что-нибудь?

На такой вопрос я даже отвечать не стала. Нашел времяумствовать: везет меня на верную погибель и умствует по пути.

— Ничего не поймете, — за меня ответил монах. — Потому чтоуровни у вас разные. Даже с академиком разные, так можете ли вы на одном языкеразговаривать с Богом?

— Коль я так глупа, а Бог понимает это, так пускай ирастолкует. Мы же находим общий язык с малыми неразумными детьми, что жеВсевышний нас чурается?

— Не чурается. Но всегда ли малые неразумные дети слушаютвас?

Я вспомнила своего Саньку и поняла, что не всегда, напротив— редко.

— Пока у малых детей не появится свой опыт, истины они непостигнут, — продолжил монах. — С чужих слов понять ее невозможно. Так как жевы хотите немедля получить у меня то знание, к которому я шел много лет? Этознание не может быть вами усвоено. Оно внечувственное и вам не доступно.

— На кой фиг мне это ваше знание? — возмутилась я. — Мнежить хочется, а посещение дома может желание мое в корне пресечь!

— Тогда выбирайте, чего вам больше хочется: просто жить илинайти своего сына?

И я сдалась. А, была не была! Черт его знает: святой,все-таки, человек. Вон, с Ангира Муни не обмануло его предчувствие.Действительно — беда: был друг, стал враг. Может монаху моему озарение какоебыло, или как там у них — знамение что ли? Не поведет же он меня на вернуюгибель.

Зря я так думала. В очередной раз выяснилось, чторассчитывать на чужой разум — пустое занятие.

Тем временем мы уже подъехали к логову «братанов» ипророков. Монах мой сосредоточился и собрался покидать машину.

— Вы можете остаться здесь, — равнодушно бросил он мне.

Ха! Так я ему это дело и доверила! Выбрался бы он извертепа, если бы не я!

— Раз это путь к моему сыну, то смело пройду его, —демонстрируя мужество, воскликнула я.

Он кивнул:

— С нами Бог.

Лицо его просветлело, но взгляд стал сосредоточенным. Измашины он вышел совсем другой походкой: движения приобрели особую упругость,легкость.

— Вы решили разделаться с ними по-свойски и припоминаетебоевые приемы монастыря Шаолинь? — не удержалась от сарказма я.

— Мое оружие — слово, — уверенно направляясь к дому ответилон. — Я впал в грех, тренируя свое тело, обучая его в том числе и боевым искусствам.Приобретенные способности требуют их применения — теперь я понял это на своемгорьком опыте.