Н. Наверное заточенный орудием убийства. Я сам во всем виноват. Я сам довел до всего этого. И никто не спешил меня отговаривать. Я еще слышал, как агент повторяет нет и как колотиться мое сердце.

Я сам это начал. Сам с этим и покончу. Хороший совет. Я стал словно приведением. Мне казалось, что я все еще сижу на стуле, но агент Маккинли вел меня в прихожую. Я решил полностью ему подчиниться. Я попросил его помощи. Пусть теперь делает что хочет. Мы вытащили из кобуры пистолет. Я вытащил. Уселся поудобнее. Мерфи прав. Это невыносимо. Но он хотя бы знал правду. Знал с самого начала. Знал на что идет и у него был выбор, а у меня нет. И теперь я не смогу ничего изменить. И не смогу смириться. Так будет лучше. Я приставил холодный металл дула ко лбу и взвел курок. Сам я нажать не смогу. Это сделает Маккинли.

– Не смей! Ирвин! Не слушай его!

Мак был против. Он становился с каждым днем сильнее, благодаря Пенни. Не Павилион и не потеря памяти, вытащили его наружу. Пенни. Мак тот, кем я никогда не хотел становиться. Тот, чьих мыслей я стыдился. Тот, кого не одобряла моя бывшая жена, Пол, директора, никто. Одна лишь Пенни поощряла его. Вскормила грудью и человечиной.

Стрелять себе в голову со сломанной рукой было и так неудобно, так еще и Мак сопротивлялся. Он бил Маккинли. Я бил себя коленями по рукам. Но Маккинли победил. Не зря же он бывший солдат, чтобы не справиться с тряпкой и психом.

Выстрел выбил из меня весь воздух. Все мысли. Я слышал его нарастающим эхом. Я слышал, как выпал пистолет из рук и ударился об пол рядом с моей головой. Я слышал, как из крана на кухне капает вода. Я слышал, как чертыхается Мак. Но я не слышал больше крика агента Маккинли. Он сделал как лучше. Он не смог этого пережить. На ощупь я дополз до ванны и принялся смывать кровь с лица. Она застилала глаза, лилась по шее за шиворот, попадала в рот и нос. Я смывал ее, а она все лилась и лилась.

Я нашарил пузырек перекиси на полочке в ванной и повернулся к зеркалу. На моем лице была отвратительная кровавая ухмылка. По мокрому лбу сочилась струйка крови. Ее было много, а царапина на лбу не больше дюйма. Кожу саднило, но я все равно раздвинул пальцем края, чтобы убедиться, что задел только кожу и отстрели себе клок челки.

– Главное правильно истолковать мой совет.

– Зачем он это сделал?

– Потому, что любил Пенни.

– Любил, но не смог бы принять. А ты можешь, но ты, ее любишь?

– А я пока не знаю.

Вопросы у меня кончились. Ответы нашлись на все. Как и с Джоушем, как и со Скотт. Осталась пустота. Саднящая лоб. Превращающая руки и ноги в ватные подушки. Но я не буду искать правды там, где не нашел ее уже сотни раза. И не буду нести правду туда, где сплошная ложь. Я замотал голову полотенцем, что бы кровь не мешала мне. Замыл следы своей крови в коридоре, как учила Пенни, вытащил из вешалки пулю, сбросил грязную одежду в таз.

Меня прервал телефонный звонок.

– Агент Маккинли. Немедленно явитесь в бюро с документами! Не знаю, что вы там сделали, но вас ждет директор Белл и агент Коул. – вопил Кордон.

Агент Маккинли? Но агента Маккинли тут больше нет. Все, что от него осталось – это рана на лбу от проскользнувшей по коже пули. Все, что от него осталось – это номер телефона, незаконченные отчеты, да поцарапанный от времени значок.

– Какими документами, сэр?

– Ты знаешь какими!

Я вышел в кухню. Под крики Кордона в трубке я взял дело мясника бросил в раковину, вместе со всеми фотографиями и своими сегодняшними записями. Если оно не поможет Скотт, то больше в нем смысла нет. Я полил его виски и поджег.

– Это директор Белл. – у Кордона забрали телефон, и он был этим явно недоволен, судя по его фоновому шипению.

– Директор Белл. Еще раз здравствуйте. Простите за беспокойство, доставленное вам. Вы были правы. Мне не стоит так верить в людей. Спасибо что предостерегли меня от глупостей. Я избавился от фальшивки.

Кажется, им впервые нечего было сказать. Последнее слово осталось за мной.

– Приехать вам все же придется.

Конечно придется. Подписать заявление о своей отставке. Покончить с этой клоакой. Раз и навсегда закончить начатое.

Эпилог

Город грязи и дождей, город портовой вони и мать его гранжа. Город, который обманывал меня почти тридцать лет, а в конце убил. Я не хотел его больше видеть. Даже в окно. Я уставился в билеты и читал уже в сотый раз: И. Маккинли. Сиэтл Такома, Дублинский аэропорт, Эдинбург. П. Бойл. Сиэтл Такома, Дублинский аэропорт, Эдинбург.

На экране беззвучно шлепала губами ведущая новостей. В углу было фото профессора Синистера. Я догадывался, о чем она говорит. Но мне было плевать. На самом деле, я конечно хотел узнать, что стало с профессором. Сбежал Синистер, или все же доктор О`Райли смог решить свою проблему. Я свою решил. Но правды не в бюро не в этом городе не найдешь. А начнешь искать, погрязнешь в крови и дерьме по самую макушку.

Наконец объявили посадку, и толпа двинулась по узкому рукаву к самолету. Они шумели. Кто-то отзванивался родным. Кто-то решал рабочие вопросы. Пенни тянула меня за руку. В прочем, как и всегда. Впереди идущая семья успокаивала маленького сына. Отец отшучивался, а мать говорила, что в полете совершенно нечего бояться. «Знала бы она, кто летит с тобой в одном салоне, еще как бы боялась.» – подумал я. Или Мак. Хотя теперь нет никакой разницы.