– Перекуси. Ведь прямо с работы. – Кивнув, Галина отправилась на кухню, плотно прикрыв за собой дверь. Она поставила на огонь чайник, достала из холодильника коробку мармелада, какое-то печенье, собралась возвращаться в комнату, потом посмотрела на безучастного Прошу, согнувшегося над подоконником.

– Пришла женщина, которая считается матерью Госпожи, – сообщила она, – ты постарайся не высовываться.

Он чуть заметно кивнул.

– Ты все-таки решила меня кормить, – с деланым неудовольствием сказала Марта, – и я тоже кое-чем запаслась. – И она достала из сумки несколько пирожных с кремом.

– Итак, – спросила Галина, медленными глотками цедя кофе, – что все-таки привело тебя в мой дом?

– Звучит весьма театрально: «В мой дом». Что привело? Во-первых, ты куда-то пропала, то бывала чуть ли не каждый день и вдруг исчезла. Почему?

«Знала бы ты, – подумала Галина, – с какой радостью я примчалась бы к вам тотчас же», – но произнести это вслух она не решилась.

– Дела, – уклончиво ответила она, – работа и еще раз работа. К тому же у вас неприятности. Погибла ваша американка.

– Действительно, – Марта посерьезнела. – Огромное несчастье. Собственно, ты все видела. Я, откровенно говоря, недолюбливала ее, считала, что она уж слишком льнет к Павлу или он к ней. Словом, ревновала. А когда ее убил этот мальчишка, не поверишь, всю ночь проревела. Даже Маша удивилась. Чего, говорит, ты, мама, так по ней убиваешься? Мне и ответить нечего. Но как представишь, что человек погиб в чужой стране. Рядом нет ни родственников, ни друзей… Словом, кошмар. Как вспомню об этом – снова реву.

И Павел жутко переживал. Ему, как я понимаю, совсем туго пришлось. Посерел весь. Еще бы! Рушились все планы. Я-то была этому даже рада. Не тому, конечно, что Рита погибла, а что он не поедет в эту Америку. Но оказалось, что ничего не пропало. Напротив, хлопоты Павла, связанные с похоронами, были оценены. Словом, с поездкой никаких проблем. Но я – ни в какую. Не лежит душа! К тому же, как я понимаю, Павел настроился перебраться туда совсем. Ради бога. Только без меня. Я – русская. Мой дом здесь. Впрочем, тебе, наверное, все это неинтересно слушать. – Она поставила свою почти полную чашку с кофе на стол.

– Остыл, наверное? – спросила Галина, кивнув на чашку. – Давай я принесу горячий.

– Не стоит. Откровенно говоря, не Америка меня тревожит.

– А что же?

– Маша!

– А что с ней такое? – Галина с любопытством ждала продолжения.

– Девочка в считаные дни изменилась до неузнаваемости. Сначала я думала, что это результат перенесенного ею, но теперь поняла, что, может быть, те события и не стоит сбрасывать со счетов, но дело тут в другом.

– Интересно, в чем же?

– Ребенок явно психически нездоров. Возможно, толчок дали эти кошмары, возможно, что-то, происшедшее с ней значительно раньше, но факт остается фактом – девочка явно не в себе. Знаешь, в сказках случается, что ребенка могут подменить злые силы. Колдуны там или феи. А настоящего забрать себе, подложив оборотня, перевертыша. Так и со мной. Была девочка как девочка, а теперь в моей квартире злой перевертыш.

– Но почему? В чем это выражается?

– На первый взгляд, Маша такая же, как прежде. Не грубит, ведет себя хорошо. Может быть, даже лучше, чем всегда. Раньше она, бывало, могла и голос повысить, и начать капризничать, а теперь этого нет. Что ни попросишь, все сделает.

– Тогда откуда твое недовольство?

– Она другая! – крикнула Марта. – Я знаю своего ребенка. Теперь это взрослая женщина, умная, холодная, расчетливая. И глаза. Она все время словно следит за мной. Ловит каждое мое слово, каждое движение!

– Успокойся.

– Да, я что-то разошлась. – Марта судорожно схватила чашку с кофе и выпила его одним глотком. – Вот я пришла к тебе, пыталась шутить, но мне страшно, понимаешь, страшно! Особенно по ночам. Что-то липкое, холодное словно окружает меня. Я чувствую это. Иногда мне кажется, что я схожу с ума. Я почти физически осязаю присутствие неведомой мне силы, которая не то изучает меня, не то питается моей энергией, высасывает кровь, словно вампир. Именно вампир!

– А что чувствует Павел? Он тоже обеспокоен?

– Что Павел? Он весь в мечтах о своей Америке. По-моему, с ним-то все в порядке. Павел – он всегда был толстокожим. А я нет! Понимаешь, стоит внезапно повернуться, и ловишь на себе ее взгляд. Именно изучающий. Знаешь, как в детстве разглядывали жуков, копошащихся в траве. И она смотрит на меня как на какого-нибудь муравья. Поверь – это нельзя передать словами! – Марта дрожащими руками стала рыться в сумочке, достала пачку сигарет, кое-как раскурила сигарету. Она не просто нервничала, а была на грани истерики. Галина молча смотрела на нее и внутренне ликовала. Она хотела рассмеяться ей в лицо. «Если бы ты только знала, кто на самом деле твоя дочь», – хотелось крикнуть ей, но она сдерживалась.

– Но самое странное происходит, – продолжала Марта, – когда мы с ней куда-нибудь идем. Ты понимаешь, творятся самые невероятные события, но всегда крайне неприятные. Впрочем, неприятные – не то слово. Трагичные, ужасные, дикие. Вообще трудно понять, что происходит.

– Что же?

– Стоит нам выйти из дома, как где-нибудь поблизости обязательно происходит авария, дорожное происшествие, наезд на какого-нибудь несчастного. Никогда еще за свою жизнь я не видела столько крови, как за последние дни. Хотя я врач. Началось, я хорошо запомнила, дней десять назад. Мы пошли с ней в магазин, и прямо перед нами автомобиль сбивает пятилетнего мальчишку, выбежавшего на дорогу.

– Обычная случайность.

– И я вначале думала. Но не может же это происходить постоянно. Не бывает таких случайностей. На другой день на наших глазах под колесами самосвала гибнет велосипедист. Потом по дороге на рынок, там, где ремонтируют старую пятиэтажку, вдруг ни с того ни с сего рушатся строительные леса, и несколько человек получают тяжелые травмы, а один и вовсе скончался. Потом эта история с американкой. Ведь и ты при этом присутствовала.

– С американкой – очевидная нелепая случайность. Следствием установлено…

– Следствием!.. Стоит ли говорить о следствии. Но я-то не чиновник-сухарь. Меня не обманешь. Следствием установлено!.. Мура все это! Все дело в Машке. Это ее штучки!

– Ну, знаешь!

– Представь себе, знаю! Знаю наверняка. Она – ведьма. Или, может быть, кто-то там еще, но из этой же оперы. Это вообще не мой ребенок. После того, как ее похитили… – Марта замолчала, потом судорожно сглотнула и неуверенно спросила: – Нет ли у тебя чего-нибудь выпить?

Галина пошла на кухню. Проша сидел в той же позе и, казалось, дремал.

«Интересно, слышит ли он наш разговор? Конечно же, слышит». Она достала из холодильника бутылку и вернулась в комнату.

– Водка… – Марта брезгливо посмотрела на бутылку. – А, все одно! – Она налила себе в кофейную чашку, выпила, поморщилась, взяла из вазочки печенье.