Как быстро несется вперед время, один миг – и восемь дней пролетело. На Рижском вокзале с цветами встречаем вернувшуюся с курорта на Рижском взморье Мишину маму. Когда она на меня посмотрела, я от стыда даже отвернулась.

– Сонька, не смущай мою девушку, – Миша одной рукой нежно погладил мать по голове, а другой, обняв меня за талию, спросил: – Ты кто мне? Подумай хорошенько, как скажешь, так и будет.

Глядя прямо ему в глаза, ответила:

– Ольга Иосифовна.

– Вот, мамуля наша, не смущай мою Ольгу Иосифовну, поцелуйтесь лучше.

Наши отношения в один миг стали такими прямо семейными. Загорелая, посвежевшая от балтийского воздуха Мишина мама по-свойски взяла меня под руку, и мы вдвоем шли с ней позади нашего любимого счастливого мужчины, который нес ее чемодан к машине.

– Ты на регате когда-нибудь была? Нет? Тогда поехали сегодня в Крылатское, увидишь еще один район Москвы.

Кто сказал, что Москва – это каменные джунгли. Мы оказались в живописном раю. С одной стороны – излучина реки, огромный парк на высоком ее берегу и зеленое раздолье полей, с другой – перекаты холмов. А между ними ровный, как взлетная полоса аэродрома, длиннющий гребной канал.

– А за ним, смотри туда, еще один парк, это – Серебряный бор.

– Тот самый, про который Лилька чудеса рассказывала о похождениях бравого солдата Мишки?

– Не знаю, что она тебе там трепала, но в следующий раз обязательно туда съездим. Там весь хвойный лес словно в серебре.

Мы взобрались на самую верхотуру трибуны, чтобы видеть всю гонку – от старта до финиша. Честно говоря, меня мало волновало, кто там машет веслами в этих узких, вытянутых в длину лодках. Сама картина была очень привлекательна, особенно когда восемь человек одновременно поднимали и опускали весла, слегка задевая воду.

– Миша, я все, насмотрелась, поехали обратно, мне еще по магазинам надо побегать, какие-то подарки купить, хотя бы самым близким. Может, и на меня что-то интересное подвернется.

Услышав это, Миша сразу встал на дыбы.

– У нас всего два дня, и ты собираешься посвятить их беготне по магазинам?

На Кутузовском проспекте он вдруг резко затормозил и прижался к тротуару.

– У тебя паспорт с собой? Тогда пошли!

Он со всей силы дернул за ручку двери здания, у которого мы остановились. На входе я не успела прочитать, а по табличкам внутри поняла, что это загс.

– Миша, что это все значит?

– Тебе же нужно отовариться, ну так вот. Сейчас нам выпишут специальное приглашение в магазины для новобрачных. Мотанем туда, и ты купишь подарки. Только сначала мы должны бланки заполнить.

Он из ящичка достал анкеты и стал их заполнять, потом нас пригласила сотрудница загса. Мельком глянув на наше заявление, она завернула их назад. Миша возмутился.

– В чем дело, или я что-то не так сделал?

– Все так, молодой человек, только вы перепутали, не тот бланк взяли. Этот для впервые вступающих в брак, а вам требуется другой, для тех, кто однажды уже был связан узами Гименея.

– Какими узами?

– Гименея. Разве я не четко сказала. Укажите, когда вы были женаты, фамилию бывшей супруги, перечислите всех своих детей.

Миша вмиг стал пунцово-красным, я еще не видела его в таком гневе.

– Я заполнил бланк, который положено, – сквозь зубы процедил он.

– Молодой человек, не задерживаете других людей, здесь не дураки, мы все проверяем, – она отшвырнула наши бумажки.

– А ну взяла документы и извинись, – от злости в своем крике он перешел на «ты», и, видимо, это подействовало. Женщина поняла, что перегнула палку; подняв сама наши бумажки с пола, она, не поднимая головы, промямлила:

– Первый раз встречаю мужчину, который почти до сорока лет ходит в холостяках. С мамочкой, наверное, хорошо живется, никак не расстанетесь.

– Это вас не касается, – Миша еще явно не остыл.

– Извините, я не хотела вас обидеть. Посмотрим, что у вашей невесты, – она принялась изучать мой бланк. – И для вас тоже это первый брак? Что, в Одессе перевелись женихи, что до двадцати девяти лет не замужем? Сегодня какой-то день чудес. Такие бывают, только крайне редко. Подождите, пожалуйста, в зале, я сейчас вернусь.

Ее не было целых полчаса. Наверняка копалась в картотеке или других талмудах. Когда вернулась, молча, не глядя на нас, оформила заветную книжицу, ради которой, собственно, мы и тормознули около этого заведения, и с издевкой произнесла:

– Вам три месяца для проверки искренности ваших чувств. За два дня до срока перезвоните и сообщите, что вы не передумали. Не объявитесь – вычеркнем из списка.

Михаил Григорьевич, с сей минуты именуемый женихом, радостно воскликнул:

– Обязательно сообщим! – Уже у двери он обернулся и пристыдил сотрудницу: – А вы чуть не испортили нам этот счастливый день.

– Ради Бога еще раз извините. Кто бы мог подумать…

У загса аккуратно одетая старушенция, боязливо озираясь по сторонам, торговала флоксами, видно, со своего садового участка или дачи. Мой жених купил целое ведро, все до единого цветка.

– Ой, спасибо, сынок, а то милиция нас гоняет.

В Новоарбатском гастрономе, на втором этаже нам причитался продуктовый заказ по случаю обручения. Мы, естественно, все, что нам предложили, выкупили и довольные влетели в квартиру. Мама смотрела телевизор и, увидев нас, захлопала глазками:

– Вы откуда? Сколько цветов? Что случилось?

– Мама, сидишь и сиди. Мы с деткой женимся. Только что заявку в загс подали, в наш, Киевский. Расписываемся двадцать девятого ноября. Так что готовь подарок и свою рыбу в томате и блинчики с мясом. Твои же фирменные блюда.

Мама бросилась нас поздравлять, обнимать, целовать. По этому поводу мы втроем закатили пир на весь мир.

Ночью, тихонько ласкаясь в постели под звуки Сонькиного храпа, я спросила жениха:

– Миша, что же будет теперь?

– Будешь официально моей женой, если не передумаешь.

Эти два дня я носились по салонам для новобрачных и с подарками прилетела домой из «петергофского пансионата». Веселая, хорошо отдохнувшая, я своим вдохновенно врала, как великолепно провела отпуск. Сказать правду пока не решалась, впереди целый квартал, все может измениться. Вдруг опять появится его ленинградская любовь. Мужикам веры нет, как часто повторяет моя мама. Я вдруг припомнила, как жених психанул на сотрудницу загса. А если он так вызверится на меня за какой-нибудь проступок? Как он поступил на Восьмое марта, фактически бросил меня на произвол судьбы, и я, дрожа от страха, искала гостиницу ночью в незнакомом для меня городе. Я ведь не простила ему этого, мне до сих пор больно об этом вспоминать. И вообще, как они все общаются между собой в этом Домжуре: старик и старик. Это потому, что не помнят настоящих имен. Так проще.