class="p1">– Евгений Петрович, один вопрос, – сказал я, тщательно подбирая слова, чтобы не тратить время на бессмысленные препирательства, – вы перепутали Ильфа с тем, кто пытался вас отравить?

– Нет…– выдохнул журналист, – с… с тем… кто…

Я наклонился к нему… и именно в этот момент Ивану Приблудному приспичило высказаться!

– Чего вы с ним возитесь, всем известно, что они с Ильфом неженки! – заявил он, глядя на нас сверху вниз.

От злости я забыл русский; Петров вытащил свою руку из моих пальцев и перевел тускнеющий взгляд на Приблудного, выслушивая последнее напутствие, которое звучало как «нужно умирать как подобает мужчине, а не скулить».

Никогда не считал себя излишне чувствительным, но тут даже мне стало не по себе.

– Заткнитесь или проведете ночь в отделении! – рявкнул я, с трудом удерживаясь от парочки слов по-немецки.

Идея набить Приблудному морду не дожидаясь, пока это сделает Ильф, стала казаться весьма привлекательной.

– Но я…

– Закройте свой рот!

Приблудный захлопнул пасть и отошел с недоуменно-обиженным видом. Было неясно, то ли он действительно не понимает, в чем дело, то ли просто притворяется, чтобы саботировать мне расследование.

Я жестом отогнал его подальше и снова склонился к Петрову, пытаясь подобрать слова утешения. Речь о том, чтобы продолжить допрос, уже не шла. Это был перебор даже для меня.

– Вы не должны воспринимать слова этого идиота всерьез. Вы…

Дальше я собирался сказать, что он неплохо держится. Добавить, как мне надоели все эти обиженные товарищи, и то, что Приблудного никто не жалел и не утешал, не дает ему права так гнусно себя вести. Рассказать, что у меня на работе такой же под боком – он тоже всем недоволен и вообще надоел, и закончить тем, что мне совершенно непонятно, с какой стати мы все должны возиться с этими недопонятыми страдальцами, которые ведут себя подозрительно и явно саботируют расследование.

Только я даже рта открыть не успел, потому, что Петров сердито взглянул на меня и прохрипел:

– Он… был… в маске… из мешка… подошел… поставил ногу!.. я не мог дышать! – журналист коснулся шеи и поморщился. – Подумал, Ильф!.. Нет!.. И не… не Распутин!.. Другой.

Евгений Петрович замолчал, недовольно глядя на меня и пытаясь восстановить дыхание. Его, очевидно, все-таки зацепили идиотские обвинения насчет неженок – так, что приспичило доказать обратное во что бы то ни стало. Так что теперь он лежал и всячески демонстрировал готовность помогать следствию, игнорируя отвратительное самочувствие и проблемы с дыханием.

А вот напряженно прислушивающийся к нашему разговору Приблудный выглядел не слишком довольным. Я мысленно добавил пару очков вероятности в пользу версии, что ученик Есенина причастен к отравлению наряду с Распутиным. Впрочем, я пока не имел возможности отволочь этого товарища в отделение и допросить – следовало уделить внимание Петрову, пока тот еще в состоянии разговаривать.

– Вы хотите сказать, что вас еще и душили? Человек в маске из мешка? Когда это было?

– Когда… все… ушли...

Я задумчиво сделал отметку в блокноте. Отравление и удушение для одного было, конечно, многовато. У Петрова вполне могли случиться галлюцинации из-за нехватки кислорода, или он мог выдумать это, чтобы выгородить Ильфа после того, как шарахнулся от него у меня на глазах.

С другой стороны у Петрова действительно наблюдались симптомы, характерные для механической асфиксии. А вот этот приступ, который я наблюдал, наводил на мысли о стенозе гортани на фоне травмы.

А что касается феерической невезучести журналиста, так в моей практике и не такое случалось.

– Вы сказали, душил ногой? – спросил я, откладывая блокнот, чтобы аккуратно осмотреть шею пострадавшего. – Вообще, похоже. Очень больно?

– Ерунда, – прохрипел Петров, стараясь не морщиться от моих прикосновений.

Я вспомнил, что его только что обозвали неженкой, и прекратил расспросы о самочувствии как заведомо бесперспективные.

– Сидел… там…– Петров поднял руку и показал себе за спину, в сторону дворницкой. – Приполз… сюда…дурак… подумал… подумал…

Журналист был ненормально взволновал, все время шевелился и пытался что-то рассказывать. Я понял, что в таком болезненном состоянии его бесполезно уговаривать помолчать и поберечь больную шею. Проще перевести разговор в конструктивное русло и поговорить о расследовании.

– Вы знаете, кто вас отравил? – ласково спросил я.

– Распутин… кто же… еще, – отчетливо проговорил Петров. – Но... душил… другой. Другой!

Итак, Евгений Петрович считал, что его отравил Григорий Распутин – и мигом побелевшее лицо Приблудного говорило в пользу этой версии. Но для меня все было не так очевидно.

То, что писателя душил человек в маске из картофельного мешка, больше говорило в пользу моей первой версии о том, что Петрову случайно достался цианистый калий, предназначенный для Распутина. Как и то, что журналист еще жив. Скорее всего, он действительно был случайной жертвой, неудачно попавшей под горячую руку таксидермиста-сектанта. Точнее, ногу.

Да и версия с причастностью Ильи Ильфа еще никуда не делась. Правда, было не совсем ясно, зачем ему в таком случае вызывать меня. Отвести подозрения?

Мои размышления прервало появление делегации из взъерошенного Ильфа, молодого человека в форме фельдшера и двух крепких санитаров с носилками.

– Спасибо, вы очень помогли расследованию, – сказал я Петрову. – Отдохните немного. Вот уже врачи, сейчас вам помогут. Добрый день, товарищи.

Поздоровавшись с медиками, я достал удостоверение, в двух словах объяснил фельдшеру про амилнитрит с глюкозой, вручил ему выдранный из блокнота листочек, где записывал развитие симптомов, и коротко поделился гипотезой про травму шеи.

– Это только со слов пострадавшего, нужно проверить в стационаре, – добавил я.

Умничка-фельдшер смотрел на меня очень серьезно и даже не обзывал дилетантом. Хотя, возможно, хотел. Ну, попробовал бы кто-нибудь вот так давать мне советы насчет расследований…

– Мы посмотрим, – сдержанно пообещал фельдшер, отворачиваясь к Петрову. – Сейчас увезем в Кремлевскую больницу, в токсикологию. Звоните, уточняйте, вам скажут.

Я тихо хмыкнул, представив, в каком восторге будет главврач «Кремлевки». Бедолага только избавился от проблемного Дзержинского с его ежедневными попытками притащить в больницу работу, как тут новый сюрприз в виде отравленного цианидом Петрова. И если даже журналист не доставит главврачу проблем, их непременно доставлю я со своим расследованием.

Фельдшер быстро осмотрел пострадавшего, раскрыл свой чемоданчик, достал шприц и