Так как выживание монголов и национальное развитие зависело от природы, они пытались жить в гармонии со своей землей и не наносить вреда окружающей среде. Когда они снимались с места, то закапывали дырки, проделанные штырями тентов. Они с трепетом относились к природе шаманских практик, религиозному верованию, с помощью которого пытались достигнуть состояния измененного сознания, чтобы пообщаться с миром духов и направить трансцендентальную энергию в посюсторонний мир. Некоторые из этих традиций изменятся с приходом современного мира в страну. Люди станут использовать дрова вместо сухих коровьих лепешек для обогрева, скоро будет завершена асфальтированная дорога, которая соединит восток и запад страны и утроится в длине, что ускорит разработки в гигантской шахте Оюу-Тангой, и с открытых местностей люди начнут перебираться в Улан-Батор в поисках лучшей жизни. Но на этот момент на Земле не найдется более девственной земли.

Многие монголы зарабатывают разведением одомашненного скота: 20 % дохода с экспорта связаны именно с этой областью, и Монголия поставляет 21 % мирового кашемира. Но суровые ветра предыдущей зимы сгубили семь миллионов голов домашнего скота, выбеленные кости которого валялись прямо на дороге.

Национальная кухня менялась на протяжении веков, но упор всегда был на мясо и молочные продукты. Здесь Большой пятеркой являются коровы, овцы, козы, лошади и (реже) верблюды или олени, и местные называют себя «Народ пяти рылец». Мясо они варят, готовят на пару, жарят на огне и масле, тушат, отбивают или готовят, заполняя желудок животного раскаленными камнями. Им нужно большое количество жира и белков, чтобы перенести холодные зимы, когда температура может упасть до —40 °C. Монголы не знают таких слов, как «холестерин» или «атеросклероз», и жирная кухня кажется неразнообразной и безвкусной для западного человека, ведь у них нет времени растить травы или специи, так что Уэльс на их фоне просто столица мировой кухни.

Здесь мало овощей по трем причинам: сезон для выращивания слишком короток для большого урожая, кочевники не задерживаются на одном месте достаточно долго, чтобы подготовить землю, высадить ростки и собрать зрелые овощи, и они не уважают зелень, так как считают ее пригодной в пищу только скоту. Здесь нет и фруктов. На нашем 1200-километровом пути я встретил лишь один огород, одно пшеничное поле и ни одного фруктового дерева. Здесь нет места старым вегетарианцам.

Так как я обожаю есть подозрительные блюда, то в первый же вечер отведал отличного стейка из конины (хотя местные постоянно пережаривают мясо), выпил немного прокисшего молока кобылы в монастыре (бе!), с удовольствием проглотил миску свежего йогурта из козьего молока с пирогом с дикой смородиной, которые мне подала заботливая доярка на остановке около вулкана, съел свою первую воблу, выпил кувшин чая с молоком, приправленного солью и маслом (неосторожность, которую не стоит повторять), и насладился тарелкой свежего масла из молока яка, сыра и йогурта в компании семьи пастухов, хотя вел себя неблагоразумно, ведь ничего из этого не подвергалось пастеризации, и бруцеллез (или средиземноморская лихорадка) был здесь очень распространен.

Для тех, кто не слишком любит экзотику и хочет поесть немного овощей, в Улан-Баторе есть «этнические» рестораны, включая Kenny Rogers Roasters, El Latina, «Американский бар Детройт» (и о чем они только думали?), Los Banditos, Planet Pizza, Brau Haus, пять кафе, названия которых начинались со слова «Бродвей», и The Original Irish Pub (в котором, к печали Денниса, не подавали «Гиннесс»). Те же, кто хочет отведать настоящей местной еды, могут зайти в «Первый монгольский ресторан, открытый в 1602 году», но – увы! – это ложь, так как здесь подаются «монгольское жаркое с картошкой» и «монгольское барбекю», не являющиеся местными блюдами, но пришедшие сюда из Внутренней Монголии, автономной области Китая. За пределами Улан-Батора каждый прием пищи становится проверкой на удачу.

Мое главное гастрономическое разочарование заключалось в том, что монголы, которые обычно питались не ради удовольствия, а ради выживания, ничего не знали о десертах, нужда в которых толкнула меня совершить несколько ночных набегов на новый супермаркет. Там были только «чокопаи».

Пережить монгольскую кухню было возможно, но вот пробки Улан-Батора были поистине убийственными. В этой стране самое ужасное отношение к пешеходам в мире (так я думал, пока не отправился в Ханой), намного хуже, чем в Париже, Тегеране и даже Албании. Водители игнорируют дорожные знаки, «зебры», редкий красный свет и по возможности даже регулировщиков. Они агрессивнее нью-йоркских таксистов, выскакивающих из-за поворотов, из-за кустов на высокой скорости. Мне казалось, что я становлюсь параноиком, так как я чувствовал, что машины, ехавшие спокойно, прибавляли скорость всякий раз, когда я намеревался пересечь дорогу. Но мой путеводитель подтвердил это: водители не пытались сбить пешехода, но прибавляли скорость, чтобы предупредить, что на дороге они главные и у вас здесь прав нет, так что лучше быть очень осторожным или очень быстрым.

Пара слов о климате. Монголия радуется 260 солнечным дням в году, и хотя я приехал в сезон дождей, шесть или восемь дней стояла ясная погода. Небо было невероятно красивого голубого оттенка, причиной которого является высота страны, находящейся в среднем на 1500 метрах над уровнем моря. Монголы называют страну «Земля голубого неба» и поклоняются небу по шаманским традициям, самыми яркими свидетельствами которых были тысячи синих хадаев (шарфов), которые они вставляют в овусы (каменные насыпи) или прикрепляют к деревянным конструкциям, покрывающим равнины.

Так как Монголия удалена от океанов, которые могли бы повлиять на ее климат, и так как безоблачное небо быстро остужает землю за ночь, ничего необычного не было в том, что градусник термометра прыгал на 30 градусов от полудня до полуночи, заставляя нас топить печи в горах августовскими ночами.

Мне удалось посетить четыре великолепных монастыря: один крупный в Улан-Баторе, избежавший разрушения, переквалифицировавшись в музей, один длинный, заново выстроенный у Каракорума с использованием камня с руин дворцов древней столицы, и два спрятанных так высоко в горах и разместившихся так далеко от любых дорог, что коммунисты даже не заметили их. Так как буддизм пришел в Монголию с Тибета, храмы в монастырях имеют тибетский облик – здесь есть и флажки, и молитвенные барабаны, и вышитые полотна, и ярко раскрашенные статуи Будды. Монголия когда-то насчитывала 100 000 монахов, а каждый монастырь – 2000 жильцов. Один мудрый китайский посол сотни лет назад сказал, что, так как его страна была много раз разрушена монгольскими войсками, Китай поступит умно, если построит храмы, где молодые люди могли бы стать мирными монахами, а не кровожадными воинами.

Когда я добрался до Монголии, у меня все еще не было визы, которая была нужна для возвращения в Китай, чтобы забрать багаж и сесть на рейс до Бангкока. Мне оставался план Г после того, как не сработали: