Ступая в покрытые тонким слоем льда лужи и расплескивая капли по сторонам, он пробирался сквозь толпу, вытекающую из порта, которая тут же соединялась с желающими посмотреть на короля жителями Купеческого квартала и, став единой массой людей, идущих в одном направлении по узким улицам Дастгарда, вяло текла к замку.

Люди в негодовании восклицали, бранились, охали, всхлипывали и по-настоящему рыдали. Наполненные разными эмоциями дастгардцы, так уверенно начавшие свой путь из собственного квартала, продвигались все медленнее и медленнее, пока длинные шаги вовсе не превратились в шорох подошв по мощёному камню.

Герольд, резво протискивающийся сквозь зевак, внезапно уперся в широкую спину высокого мужчины. Попытавшись пройти между ним и пожилой женщиной, он вдруг напоролся на отчаянное сопротивление как будто не их самих, а всей толчеи. Словно не человеческие плечи, спины и локти сейчас мешали ему проскользнуть, а настоящий камень.

Пользуясь сложившимся положением и не слишком высокой плотностью сзади, он пошел вдоль спин, возвышавшихся перед ним частоколом и преграждавших путь, выискивая слабое место.

Так сперва, увидев узкий проем слева от располневшего мужчины с лысеющим затылком, он скользнул в него, отталкивая дряхлого старика с узкой седой бородой. Попав, куда хотел, словно нож в треснутую скорлупу, он преодолел еще несколько саженей вперед, вроде даже особенно и не побеспокоив никого. Потом он юркнул между ног у высокого эльфа, извинился, наградил того улыбкой и сиганул под телегу, заставленную различными вазами и коврами. Подтолкнув мальчишку, чтобы выбраться из-под нее, он выпрямился посреди Церемониального квартала. Отсюда до Шаарвиля было еще далеко, а здесь становилось все теснее и теснее, словно кто-то сдавливал толпу исполинскими тисками.

Бросив взгляд на небольшой храм в нескольких саженях левее, он уже с гораздо более явным напором принялся протискиваться к нему. Словив пару пожеланий провалиться в бездну и получив несколько ударов по различным частям тела, герольд все-таки оказался у стен храма.

Зацепившись одной рукой за уступ, он попробовал оттолкнуться от земли, но плотность людей засасывала, словно болото. Он попробовал подтянуться на руках, но толпа не отпускала. Тогда, просчитав все на несколько движений вперед, глашатай, бесцеремонно наступая на ноги, бедра, ягодицы, лопатки и плечи горожан, взобрался наверх. Кто-то обиженно кинул в него тем, что разбилось о стену храма и, осыпавшись вниз, подняло еще одну волну ругательств. Не обращая больше никакого внимания на то, что творилось внизу, герольд забрался на крышу храма.

Пестрое море из голов горожан волновалось. Волна за волной оно перекатывалось по Солнечной аллее вдоль рва, в который заливалось море, окружавшее Шаарвиль. Люди из последних сил держались за ограждения, но то и дело падали с обрыва, перевалившись за ограждения. Кто-то потерявший своего близкого мог вскрикнуть и зарыдать чуть громче остальных стенающих, но через несколько минут эти вопли сливались со всеобщим горем и негодованием.

Преодолев Церемониальный квартал, перепрыгнув с крыши храма на крышу склепа, затем на крышу часовни и монастыря, герольд добрался до ворот, ведущих к Солнечной аллее. Попав на стену, огораживающую квартал, он соскользнул по воротам вниз, сделав там еще теснее. Случайно бросив взгляд рядом с собой, он увидел девочку небольшого роста, которая, смотря на него испуганными глазами, задыхалась и не могла сказать ни слова. Быстро отвернувшись, чтобы не смотреть, как она может задохнуться, он принялся проталкиваться дальше.

Мост, что вел к Шаарвилю, был поднят. Люди, стоявшие ближе к обрыву, кричали в надежде остановить толпу, выдавливающую их сзади, но крик таял в наваливающейся из других кварталов массе горожан, спешивших к исключительному событию в Дордонии. Лишь спустя некоторое время сутолока сзади перестала так наседать и люди больше не падали в ров, разбиваясь там о скалы.

Наконец, ознаменовав начало события скрипом поворачивающейся шестеренки, мост стал опускаться. Люди принялись громоздиться на него еще до того, как он полностью соединился с землей, на которой неистовствовал народ, мешая тем самым мосту полностью опуститься. Кого-то придавило, но он даже не успел произнести и звука, как вся толпа ринулась в замок, не замечая под ногами бьющегося в агонии тела.

Герольда подхватило словно течением высокогорной быстрой реки и понесло вдоль Солнечной аллеи, где он периодически запинался о тела, попадающиеся под ноги. Течение проводило его по опустившемуся мосту прямо во внутренний двор замка, где теперь стало свободнее. За знаменитым Красным Садом раскидывалась обширная площадь, которая, конечно, не шла ни в какое сравнение со Штормплац, но тем не менее могла уместить не одну тысячу жителей и воинов еще во времена великих осад.

Встав прямо перед замком, жители устремляли свои взгляды на высокий балкон, на котором и должен был появиться король всей Дордонии Рогар Вековечный. Однако вместо правителя пока что с балкона свисал десяток обгоревших тел, привязанных за ноги и болтающихся книзу головами. Дастгардцы немедленно догадывались, что это и есть старейшины кварталов, и тут же начинали еще активнее кидаться проклятиями и всеми возможными способами страдать — рыдать, вскидывать руки к небу, закрывать лица и утирать слезы. На обгоревшей коже каждого небрежно подвешенного на балконе была прицеплена та самая брошь в виде головы дракона, которую хранители из Совета Тринадцати носили на своих золотых плащах при жизни.

С каждой минутой духота, преследующая любого побывавшего в настоящем аду за воротами, настигала и теперь — у самого Шаарвиля. Королевские паладины, встав в боевую стойку и просунув копья сквозь щиты, не позволяли народу приблизиться. Вокруг на стенах стояли арбалетчики с взведенными болтами, наведенными в самое скопище народа, готовые начать стрелять по команде.

Лучники с обратной стороны замка, целящиеся в сторону моста, приказали людям внизу остановиться, когда всем желающим уместиться на внутреннем дворе больше не было возможности. Наконец взятая под контроль и под властью страха толпа стала успокаиваться и впредь только вздыхала, ахала и охала, не несясь вперед бесконтрольным пламенем, сжигающим все на своем пути.

На балконе появился Рогар Вековечный. Корона блестела на его голове, отражая лучи солнца, появившегося среди пасмурного неба, и бросала их в дастгардцев, то и дело ослепляя какого-нибудь не заслонившего рукой глаза зеваку. Через несколько минут солнце зашло за тучу, позволив всем беспрепятственно лицезреть своего владыку.

— Народ Дордонии! — властным тоном заговорил Рогар Вековечный, а его голос отскакивал от каменных стен и доносился до каждого угла во внутреннем дворе. — Узрите! Это старейшины, сожженные заживо Сарвиллом Кхолдом, странником из Медвежьего квартала! Те, кто хранил ваш покой на протяжении многих лет! Благодаря которым вы спокойно могли вести хозяйство, растить детей и быть счастливыми! Теперь их умертвили самым позорным для Дордонии образом! Тем, борьбе с которым мы вместе с вами день за днем отдаем свои жизни!

Не разбиравшие речи короля дастгардцы с нетерпением теребили стоящих впереди и переспрашивали, а затем передавали суть сказанных королем слов дальше, и так все жители не столько наверняка, сколько приблизительно понимали, о чем ведет речь владыка королевства.