— За городом. А деньги-то есть?

— Деньги есть. Поехали…

Они еще часа три колесили по городу и окраинам, останавливались в кафешках, Саша пил свою анисовую, Артур болтал, и наконец настал самый темный миг ночи. Тот, что самый главный перед рассветом. Они вернулись к отелю.

Киоскер приветливо помахал им рукой.

Саше не было никакого дела до того, что утром служебный парень напишет, по просьбе некоторых должностных лиц, отчет о наружном наблюдении за перемещениями господина Болотникова и его контактами, и полном отсутствии Пса. Тот как в воду канул. Оставалась надежда на аэропорт.

Не заметил Саша и того, что в его отсутствие кто-то аккуратно проверил номер, ища незнамо чего. Ветра в поле. Пса смердячего. День вчерашний…

Саша принял по доброй своей привычке душ, отхлебнул еще узы из маленькой бутылочки, включил телевизор, где ночные посиделки комментаторов, и мгновенно уснул.

Утро выдалось тихое и ясное. В такое утро хорошо проводить такое мероприятие, как казнь. Зрители не потеют, дождем их не бьет, казнимый спокоен, палач благодушен. Король или губернатор мечтает поскорей махнуть платком. Потом, по пиву с кнедликами. Или что там у них…

Однако настало время вспомнить о подарках. Кроме десятка всевозможных буклетов, бумажных иконок, ракушек и ослика с пронзительными глазами, подарков семье не было. Это, впрочем, были достойные сувениры, но он прогулялся в ближайший подвальчик, после чего стал счастливым обладателем баночки варенья, бутылочки ликера и литровой бутыли узы. Немного помедлив, он приобрел большую коробку конфет в облатках на античные сюжеты. Еще поразмыслив, купил четыре зеленых мельхиоровых крестика. Но главной покупкой стал отличный коричневый галстук. Его, впрочем, он приметил давно в витрине дорогого магазина на Николаос.

У него оставался примерно час до заказанного Псом такси. Час этот он потратил на сидение в номере и оплакивание бессмысленно прожитых лет.

Последний раз галстук надевался году так в восемьдесят пятом.

Куда тебя занесло, соловушка? Почему ты сидишь в Салониках в номере, пропахшем тщетой и пивом, и пытаешься завязать галстук? Ты бы петлю лучше завязал на своей шее. Потому что у тебя к трусам приколоты «бобы», с которыми ты можешь прожить сносно год. Но до места этого заветного, до озера и болот еще нужно добраться. Ты глядел в портвейн как в воду, не день и не два. Неча на других кивать. Ты годы туда глядел, и не в советский, сносный портвейн, а в этот порошковый, подкрепленный спиртом неведомого происхождения. Сколько раз ты сидел на своей кухне, когда семья ворочалась за тонкой стенкой, шушукаясь и обсуждая затянувшийся «миг» нищеты? Ты выглядывал за окно, а там ночь рисовала углем по свежей побелке. Свежей оттого, что скоро утро, а днем она станет вновь древней, напитавшейся воздухом беды.

Сколько раз он оказывался на вокзале, на той станции, от которой до Вологды рукой подать, а рядом жалась к стенам, впрессовывала себя в скамейки дорожная братия.

Мы все распяты на своих телевизионных антеннах. И оттого нам всем зачтется.

И за то, что пространство лестничное называют «клеткой». И за самолеты. Огни посадочные, огни взлетные. Он наконец завязал галстук ровным и правильным узлом. В галстуке этом и прочем одеянии стал похож на снабженца, только это ему было уже как-то все равно. В номер постучали. Пожалте на выход.

Пес наблюдал отлет Саши со стороны до последнего, при этом рискуя. Но в Салониках он был, как у себя дома. Примерно, как во дворе своего дома в Каргополе. Был пацан и нет пацана. Попробуй, отыщи. Лишь когда убедился, что его друг покинул землю гостеприимной Греции, оставил наблюдательный пункт и вернулся неузнанным в город, расслышав над собой всплеск белых крыл. Теперь нужно было приготовиться к окончательному пересечению государственной границы бывшей и будущей Родины. А пока терминал покинуть.

…Потом было огромное вытянутое здание с двумя башнями и фронтоном. Левая, с крестом, выше правой. Колокольня. Весьма скромно и значительно. Он врос в каменную террасу пологого склона. К террасе вели многочисленные ступени. Людей в храме почти не было. Обитые красной тканью кресла. Совсем не по-русски.

В левом нефе, под мраморной аркой — рака. Там мощи. Сверху, на раке, под стеклом ковчег, в нем глава Димитрия. Пес приложился. Потом лоб свой положил на камень холодный. Он постоял так с пол минуты, потом отошел. Странно как-то. Такого неожиданного спокойного счастья на горе не было. Мучило что-то. Теперь прошло.

Свечи здесь толстенные и высоченные. Восковые. Он поставил одну во здравие, одну за упокой. Сейчас следовало уходить, проверяясь, не паникуя. Всякое могло произойти…

И в Греции нашлось свое Кузьмолово. В этом самом «Кузьмолове» он, совершенно трезвый, сидел в кресле и смотрел телевизор. Те, кто помогал ему на этот раз, тактично оставили его одного. Вместо того, чтобы отправиться куда-нибудь в тихую безопасную страну на неопределенно долгое спокойное время, он попросил сделать ему коридор в Россию. Вольному — воля. Только кто будет участвовать в ближайшее время в похоронах красного стрелка и где это случится?

А пока он вспоминал, как выходил из последней своей операции в Латвии.

НЕ СТРЕЛЯЙТЕ В РУССКОГО

… Он открыл саквояжик черного цвета, в нем флакон, тампоны. Грим смывался тяжело, неприятно. Глянув в зеркальце, он остался недоволен.

Туалет чистый, музыка из приемника, нет никого. Сунув мелочь в окошечко, подошел к раковине и включил горячую воду. Отмывался долго, основательно. Посмотрел на себя в зеркало. Вид неприятный, лицо «слетело». И так быть не должно. В зеркале увидел другое лицо, за спиной. Мужчина малую нужду справил и теперь застегивается. Вначале они в зыбкой амальгаме глазами встретились и не понравились друг другу, потом Пес обернулся. Мужчина явно растерялся и даже попятился, побледнел.

После того, как он покинул туалет, сел в машину и уехал, мужчина на негнущихся ногах подошел к телефону заведения, попросил разрешения позвонить. Узнав, что телефон не работает, вышел наружу, стал искать автомат, увидел мужчину с «трубой».

— Вы не могли бы позвонить в полицию?

— Не мог бы, — ответил тот по-русски.

— Здесь опасный преступник.

— Что вы говорите?

— Умоляю, нужно позвонить.

— Нужно, так звоните.

— Откуда?

— А мне какое дело?

— Вы за это ответите. Я сейчас номер вашей машины запишу.

— Какие мы законопослушные.

— Он уехал. А я даже не знаю, в какую сторону. И уехал ли вовсе.

— Да иди ты.

На счастье мужчины полицейская машина показалась на шоссе. Он выскочил навстречу, замахал руками, запрыгал.