погиб сегодня ночью в забегаловке, они хмурым взглядом наблюдали за полицейскими, прежде чем развернуться и уехать.

Не только полиция теперь искала устроившего бойню.

* * *

Я не бывал раньше в подобных храмах, но такая архитектура встречалась линкорах, поэтому не была мне в новинку.

Здание обладало мрачным тёмным изяществом, всё здание внутри будто было устремлено вниз, украшенное богатым жутковатым убранством. Многочисленные свечи, десятки тысяч стоили везде, где только можно, давая жуткий свет, который тенями только подчёркивал атмосферу этого места. На стенах, колоннах и всевозможных выступах висели листки с молитвами.

Внутри у входа меня встретили её четверо стражников в доспехах, вооружённых всё теми же раздвоенными на конце пиками, как шокер для скота. Людей внутри тоже хватало. Все они тихо молились, сидя на скамьях, выстроенных рядами, стоя на коленях в проходе или у стен.

Здесь же были служители церкви, в основном представленные девушками и женщинами, одетыми в чёрно-белые наряды, которые полностью скрывали их тело, оставляя открытыми только лицо.

Навивает воспоминания?

Было бы что вспоминать. Я никогда в таких местах не был. Видел, но не был. Говорят, что первородная планета вся застроена подобными сооружениями сверху до низу.

Хотел бы хоть раз взглянуть на вашу колыбель?

Зачем? Вряд ли я увижу там что-то, что будет сильно отличаться от остальных планет, не беря в расчёт бесконечный город, который покрывал почти всю планету сверху донизу.

Я осторожно и тихо обходил людей, которые молились, скорее всего, нашему Императору, которому дали новое имя. Их тихий шёпот разносился по всему залу, как шум ветра, гуляющего по храму.

Без интереса я взглянул на главный алтарь, что располагался на другой стороне зала. Там была обычная трибуна, представляющая из себя стол, покрытый чистой скатертью. За ней почти во всю высоту зала было витражное, свет через который окрашивал зал в какие-то потусторонние фиолетовые оттенки. По бокам от него стены были вся покрыты символами, образами людей и молитвами. Выделалась в центре огромная табличка, на которой было выбито:

* * *

«Человек-Бог направит души сквозь тьму, пропитанную кровью наших врагов».

* * *

Речь, скорее всего, шла об Императоре. Том, кто направлял каждого из нас своей волей, делал нас мечом и щитом человечества. Однако как не взгляни, я не видел ни единого слова о том самом щите и мече, который проливал как кровь врагов, так и свою, жертвуя всем, что у него было.

Видимо ваша жертва слишком незначительна.

Видимо.

Я направился к одной из девушек в мрачных балахонах, что стояла, сцепив руки вместе и чуть-чуть склонив голову, будто задремала.

— Я прошу прощения…

— Чем я могу вам помочь? — взглянула она на меня из-под бровей пронзительным взглядом, даже не подняв головы.

В этом было что-то жуткое, что она так расслаблена, но при этом бдит, пристально наблюдая за каждый посетителем вокруг.

— Я хотел спросить, есть ли возможность встретиться с духовным проводником, — я вытащил из кармана лист, показав ей.

Она слабо улыбнулась.

— Вижу, вы пришли на проповедь. Сейчас наш достопочтенный и великий духовный проводник и отец веры не здесь. Боюсь, вы опоздали на его проповедь, но можете всегда услышать её от хранителя храма. Она должна будет начаться через пять минут.

— А где ваш духовный наставник находится? — поинтересовался я.

— Он всегда рядом с каждым из нас.

— Я имею в виду, где мне его найти?

— В душе каждого, кто следует слову Человека-Бога, есть его частичка и слово.

Она будто издевается надо мной.

— А его физическое воплощение где я могу найти? — спросил я уже прямо.

— Быть может хранитель храма сможет ответить вам, однако лишь после проповеди, потому я могу лишь попросить вас набраться терпения и дождаться её.

Все вопросы после проповеди, другими словами.

— Спасибо, — кивнул я и занял одну из скамей.

Ничего страшного, я могу и немного подождать.

Проповедь началась минут через десять, когда в зал вышел мужчина, одетый в чёрно-белую рясу с золотыми символами, которые я довольно часто видел у инквизиторов.

Он стоял за столом, накрытым белоснежной скатертью и где-то около часа рассказывал о том, что все эти люди живы лишь благодаря Человеку-Богу, чья воля и воины день и ночь защищают мир от напасти страшных существ и врагов человечества на просторах безграничного мира.

Любят они приписывать все достижения вашему императору, да?

Он действительно делал всё для человечества. Больше каждого из нас.

Прямо в одиночку?

Нет, не в одиночку.

Ради его великих планов каждый день гибли тысячи людей в жестоких и бесконечных войнах. И в каком-то плане я был согласен с Тенью. Всё будто забывали, какой ценой зарабатывалась победа и жизнь людей. Будто нас и вовсе могло не существовать, и ничего бы не изменилось.

Я не страдал тщеславием, но было немного неприятно слушать, как принижаются наши заслуги. За всё время я потерял столько братьев, а о них даже не обмолвились словом. Типа сдохли и сдохли, ну и чёрт с ними. А мне хотелось, чтобы им отдали дань уважения, напомнив остальным, что были те, кто жертвовал всем ради остальных, глядя в глаза самому ужасу, что бы не пришлось это сделать всем остальным.

Слушая этого проповедника, мне хотелось лично его запихнуть в тот ад, что мы проходили каждый день, чтобы он прочувствовал, чем зарабатывается мир для всех остальных. А то на словах всё выходило слишком гладко и хорошо.

Иными словами, это была типичная проповедь какого-то человека, что ни во что не ставил жертвы миллиардов, будто их и не существовало.

В конце проповеди он не забыл упомянуть оставить пожертвование, и люди начали расходиться, почтено откланиваясь залу и не забывая оставлять деньги в коробке на выходе. А проповедник будто спешил поскорее скрыться с глаз долой, не позволив его выловить и поговорить.

— Туда нельзя, — тут же преградила мне стража дорогу, когда я попытался последовать за ним.

— Я хочу поговорить с ним, — негромко, но твёрдо произнёс я.

— Только по приглашению.

— Тогда передайте, что его ждут.

— Он не принимает посетителей, — отрезали они.

Вот тебе и человек народа, с которым даже пообщаться обычному люду не дают, а?

— Мне сказали, что я смогу ним поговорить после проповеди.

— Он не принимает посетителей, — последовал всё тот же ответ.

— Я могу и перешагнуть через вас, если