Парень взял фасолину, покрутил в руках.

— Странная какая.

Дарий кивнул.

— Это точно.

— Нашел быстро?

— Да конечно! Быстро… Ты у меня под руками уже шевелиться начал, когда я эту хрень нащупал. Жуть просто, — признался Дар.

Эш улыбнулся.

— Ладно, будет тебе. Главное, ты справился с трудной задачей, и сделал это с первой попытки! Ты молодец!

— Не такой уж молодец, — хмыкнул Дар, глядя себе под ноги. — Из-за моей нерасторопности тебя потом вон как ломало…

— Это не из-за тебя, — мягко возразил Эш. — Просто каждое последующее возрождение переносится трудней, чем предыдущее. Такие дела. Ну что, пойдем, успокоим всех?

— А потом выпьем хорошенько.

— Обязательно, — с готовностью отозвался Эш.

Дарий поднялся и протянул другу руку, чтобы помочь ему встать.

После этого воскрешения Эш приходил в себя больше недели.

Его тело в очередной раз повзрослело, и теперь он выглядел молодым мужчиной лет двадцати пяти. Никаких серьезных ран у него больше не было, и это внезапное исцеление, смешавшись с историей о портрете Эша в зиккурате, породило новую городскую байку о том, что на самом деле носители акад бессмертны.

Но несмотря на здоровые руки и ноги, молодой ворон чувствовал себя больным и разбитым. Ощущение непроходящей дикой усталости сковывало его движения, и держать свое тело вертикально требовало немалых усилий. Целыми днями Эшу хотелось спать, и если бы не голод, он мог бы запросто проспать сутки целиком, не просыпаясь.

Тем временем городской совет присвоил героям-чужакам официальный статус почетных граждан Уршу и предложил им в пользование приличный двухэтажный дом на окраине — теплый, с большими стеклянными окнами и маленьким садом.

Эш принял дом с радостью, ведь на пороге стояла долгая холодная зима, а Сину и Айе в ее положении было важно находиться в тепле.

В саду закипела работа: Дарий занялся обустройством конюшни, чтобы полученные в крепости лошади не оставались под открытым небом круглые сутки.

Айя, казалось, не верила своему счастью. Укутанная в новое шерстяное платье и белую пуховую шаль, она с улыбкой бродила по дому или синим взглядом часами смотрела в окно. На вопрос Эша, что же она там видит, Айя отвечала, что любуется тем, как этот сад выглядит весной.

И это было здорово.

Еще совсем недавно он мог только мечтать о том, как было бы здорово взять ее за руку и привести вот в такое жилище вместо убогого пустого домишки в переулке отверженных.

А теперь эта мечта стала реальностью.

Через неделю Эш более-менее пообвыкся, перестал засыпать на ходу и принялся планировать поход в Иркаллу.

Пока остальные разбирались с загонами для перевозки лошадей и припасами, Эш занялся составлением новой карты. Для этого он по памяти восстановил карту Единого, выкупил еще два десятка схем маршрутов у старателей и начал сводить данные. Многочисленные белые пятна он исследовал с помощью взгляда ворона — еще никогда он не мог видеть так далеко и отчетливо, как сейчас! Это требовало немало усилий и сосредоточенности, но оно того стоило. Потому что в результате у него имелась подробная карта с обозначением мест, где располагались устройства Единого.

Всего их оказалось двенадцать.

Покрутив карту, Эш выбрал точку первого путешествия. Она располагалась в самом центре проклятых земель, и вокруг нее примерно на одинаковом расстоянии были установлены три стелы. Для того, чтобы добраться до каждой из них и вернуться назад требовалось не больше двух недель.

А тем временем осень начинала плавно переходить в зиму. Все чаще по утрам землю выбеливал иней, а днем из тяжелых серых туч иногда падал мелкий колючий снег. Из Иркаллы через полуразрушенный барьер все чаще к стенам города подходили одержимые твари, в основном — волки. Даже в центре Уршу можно было отчетливо слышать их завывания и стоны. Пару раз Эшу с товарищами по просьбе из ратуши даже пришлось помочь местной страже избавиться от угрожающего соседства.

Теперь все ворота в город накрепко запирались, чуть только начинало темнеть. В зиккурате трижды в день служились молебны, и народу на них собиралось столько, что желающие поучаствовать в таинстве не помещались внутри и толпились возле открытых дверей, пряча от пронизывающего ветра лица в воротники.

Наконец, все было готово для первого похода. В том числе, и сам отряд. Решая подготовительные вопросы вместе, Гидра, Аншар, Червь и Дарий стали заметно терпимей друг к другу. А с тех пор, как Хэн наконец-то доделал для всех дингиров тонкие нагрудники из зеленого металла, ссоры и стычки среди них вообще прекратились.

К Шакану все привыкли, как к сироте, прибившемуся к сторожевой крепости. Пользы от него было не много, но он с готовностью брался за любые поручения или находил их себе сам. Все, чем он занимался, мгновенно превращалось из обычного бытового дела в красивый ритуал. Шаккан погружался в процесс с головой и явно получал от этого удовольствие. Чистка котлов, стирка белья или обустройство сарая при конюшне — ему было все равно, чем заниматься. Он вообще обладал удивительной способностью находить красоту и радость в любой мелочи.

Тревожила Эша только Птица, которая так и держалась до сих пор особняком. Как-то она даже спросила, обязательно ли ей ехать со всеми в Иркаллу, или можно остаться с Айей.

Но оставлять ее Эш не собирался. Не потому, что ее помощь была необходима, а потому что, в отличие от Шаккана, не доверял ей.

Наконец, в назначенное утро они все выехали из Уршу и двинулись по направлению к крепости: создавать рядом с городом тоннель в Иркаллу Эш не собирался и выбрал для этого место неподалеку от стены, на той стороне. Загоны и припасы еще вчера перевезли в крепость, поэтому сейчас все ехали налегке.

День выдался ненастный и морозный. Ветер раздувал зимние плащи, обжигал лица и пробирался за шиворот. Мелкая снежная крупа сыпалась с темного неба, а потом кружила под копытами лошадей на сухой подмороженной дороге.

— У меня даже руки в перчатках промерзают! — пожаловался Дарий. — Ну и погодка…

— А я тебе говорил — бери шерстяные, с подпушком, — хмыкнул Эш. — Может, не так аристократично, но зато тепло.

— Нет, шерстяные — они колючие, собаки. У меня руки от них чешутся.

— Вот дает, — фыркнул Аншар, белея под зимним плащом обнаженным торсом. — Ты ж стигматик! Нахрена мерзнешь-то, возьми энергию!

— Да я не настолько сильно мерзну, — отмахнулся Дар.

— Ну и дурак. Тебе на то и стигма дана, чтобы ты глупыми бедами не маялся, — заявил Аншар. — Вот мешает тебе жить какой-нибудь мороз — греешься, дерево мешает — ломаешь. Враг мешает — просто убиваешь его и живешь себе припеваючи. Пользоваться надо тем, что есть, а не экономить там. Жизнь-то про запас не припрячешь.