Лейм невольно хихикнул, представляя обещанную экзекуцию, почему-то после слов кузины ему стало легче дышать и огромная тяжесть, давящая на грудь, стала как минимум в несколько раз меньше. В голове прояснилось, вернулась способность к анализу, дарованная изначально в комплекте с прочими божественными талантами.

– Но как удержать себя самого в узде, не дать черной части сути взять верх? Я не хочу утратить светлого пути, – задумался принц. – А использовать магическую блокаду без знания четких параметров зоны…

– Воздержись от сочинения запретных заклятий, калечащих душу, дорогой, и послушай, – велела принцесса, приложив палец к губам бога. – Поначалу твой свет был лишь искусной маской для сокрытия тьмы, однако прошло достаточно времени, чтобы он оформился как вполне самостоятельная часть души, имеющая право на бытие. Впрочем, то же самое можно сказать и о твоем прежнем «я», которое честно заработало приговор Сил масштабными черными деяниями. Но ты не можешь поделить сам себя надвое, таким образом избавиться от головной боли ухитрился лишь Рик. Придется нам подумать над другим выходом.

– Каким? – воспрянул духом Лейм, ибо Элия говорила так уверенно, словно знала, что предложить. Да и в ласковых объятиях любимой кузины было так уютно и надежно.

– Я принесла добытый братьями на верхнем Уровне артефакт, творение драконов – щит Унгира, отражающий душу смотрящего, – богиня кивнула на запакетированный предмет у двери. – С его помощью ты сможешь не только постичь оборотную сторону своей души, но и дать Алому Богу разглядеть в тебе светлое начало. Через сей акт обе части твоей сути должны примириться с существованием друг друга и достичь гармонии в слиянии. Только так ты обретешь полный контроль над собой и возможность сохранять покой или «звереть» в случае необходимости.

– А если он этого не захочет? – озабоченно нахмурился Лейм.

– Нет никакого «он», есть только ты и еще раз ты. Душа у тебя одна, и она едина, просто две ее истинные части разграничены так, что на осознанном уровне не ведают о существовании друг друга, однако уже обладают талантом призывать в мир свою половинку в случае нужды, – строго заявила Элия. – Ну-ка припомни, мой мальчик, свою недавнюю вспышку по поводу ввязавшегося по моей милости в неприятности Элегора. – Молодой бог виновато моргнул, вспоминая заодно и все свои пограничные состояния во время приступов ревности, когда расставались с жизнью особенно ретивые любовники кузины. – Глаза, между прочим, отчетливо проблескивали красным. Так что тебе всего лишь надо сделать этот процесс осознанным и не бояться возможной катастрофы. Алый Бог прошлого перехитрил сам себя: беспринципная личность, не ценящая никого и ничего во Вселенной, кроме чужих страданий и власти, не сможет воскреснуть, ей не даст прежней воли твоя искренняя любовь к нам и Лоуленду, твои нравственные нормы, твоя совесть и божественные дары. Ведь Алый Бог будет обладать не только памятью прошлой инкарнации, но и твоими воспоминаниями, пропущенными через призму твоих чувств. Конечно, смешение двух столь разных структур может оказаться болезненным, но не воспринимай этого события через призму страха лишения собственного «я». Ты обогатишь его, а не разобьешь на части.

– Иметь возможность время от времени стукнуть Нрэна, конечно, здорово, – задумчиво согласился Лейм. – А если серьезно, ты права, Элия, я должен хотя бы попытаться взять ситуацию под контроль, иначе мне нельзя будет оставаться в семье, в Лоуленде и… – бог набрался храбрости и закончил: – рядом с тобой.

– Молодец, мне бы тоже не хотелось надолго расставаться с любимым кузеном, – улыбнулась богиня и встала. – Давай теперь сдерем с артефакта упаковку! Надеюсь, когда Кэлер вязал узлы, он вкладывал в их затяжку не все свое рвение.

Режущее заклятие успешно справилось с клейкой веревкой, и боги освободили щит Унгира из темного пакета. Лейм перенес сокровище поближе к креслу, прислонил к стене рядом и вопросительно глянул на сестру. Элия бодро кивнула кузену, всем своим видом стараясь внушить ему искреннюю веру в благоприятный исход.

Богиня и в самом деле верила в удачу. Да, тихий, ласковый и податливый мальчик канул в прошлое, но молодой мужчина, бог романтики и покровитель техники, пришедший ему на смену, способен быть не менее упертым в борьбе за свои интересы, чем жестокосердный Алый Бог. Когда-то прежде, думала Элия, светлый лик слетел бы как маскарадная маска из бумаги, но не теперь. Мощи души принца не суждено кануть в темный водоворот воскресшего прошлого. Принцесса не боялась за Лейма, ей было любопытно, как пойдет процесс, справится ли кузен с бурей в душе сразу или силе любви придется помочь удержать кузена от стихийных разрушительных вспышек.

Сколько привнесет в него проявившаяся натура темного бога? Сколько сохранится в неприкосновенности от светлой стороны? Ответы на эти вопрос мог дать лишь эксперимент.

– Ты разве не уйдешь? – недоуменно уточнил Лейм, собирая все свое мужество для испытания.

– Вот еще! – тихо фыркнула богиня, наморщив прелестный носик, и присела на тахту, всем своим видом показывая желание обосноваться всерьез и надолго. – Упустить шанс пронаблюдать за столь уникальным экспериментом? Не дождешься, родной!

– Но я могу стать опасным, именно из-за этого ты и не допустила ко мне никого из родичей! – мигом позабыв страх остаться один на один с бедой, заботливо напомнил принц.

– Напугал! – снова зафыркала Элия. – Я, между прочим, тоже могу быть жуть какой опасной, а кто из нас опаснее, еще вопрос! Так что прекрати меня запугивать, все равно бесполезно, да и не твой это профиль. Начинай лучше смотреться в зеркало. Используй свой шанс, дабы понять, что именно там каждый раз ищет Энтиор.

– Боюсь, этого мне не постигнуть никогда, – покачал головой молодой бог.

Подбодренный упрямой кузиной, он сел, развернулся к щиту и храбро вгляделся в образ, появившийся в чуть выпуклом, ничем не примечательном, если не знать, что его создавали Великие Ящеры, зеркале. Ничем не примечательном… только почему-то притягивающем взор крепче цепей. Принц всмотрелся в свое отражение: все те же глаза, нос, рот, никаких чужих ликов, внушающих ужас или отвращение. Лицо как лицо, вполне симпатичное для бога, только чуть похудевшее за последнее время из-за пережитых волнений.

Лейм моргнул, изображение расплылось цветными пятнами, завертелось, и бог словно рухнул с обрыва в ледяной омут или в кипяток. Такое бывает от шока, когда не разобрать сразу, обжегся или обморозился. Заломило виски, голова будто треснула напополам, выпуская из себя чернильный клубок, нет, не клубок, поток, черный поток, готовый смести все на своем пути. Принц ощутил свою суть тонким деревцем, гнущимся, готовым вот-вот переломиться под нахлынувшей тяжестью, что таилась под спудом тысячелетиями. Лейм содрогался от неистовой злобы, чужой ненависти и жадной ярости, задыхался в безумном водовороте, напрягая последние силы для безнадежной борьбы, и ужасался неизбежному концу. Неужели все? Так и исчезнет его личность?

Неожиданно в сознании всплыли слова кузины: «Нет никакого «он», есть только ты и ты!» И принц доверился как последней надежде этой истине, перестал сопротивляться и распахнул всего себя навстречу темному потоку, не уклоняясь от боя, а принимая в себя, желая не победы, а целостности, признавая за самим собой право на существование. Напор ослабел, неукротимый водоворот обернулся величественной рекой, плавно несущей два своих широких притока – темный и светлый – к слиянию.