– Ты просрочил с кормежкой на несколько дней, – строго напомнила Эвелина.

– И что? «Рыбки» сдохли? – мельком спросил Кощей. – Открой им малый ларец, пусть едят, от меня не убудет.

– Всухомятку? Как скажешь, Максет, но нельзя так издеваться над духами и бедным мальчиком. Он приехал девушку спасать, а ты где-то бродишь.

– Действительно, неучтиво, – саркастически произнес Кощей. – В следующий раз вынесу собственную голову на блюде. Так лучше?

– Прекрати паясничать, – осадила его Эвелина, но тут вошел Артур, сообщил, что еда подана, и дебаты прекратились.

Зеркало вновь отражало только гостиную, а хитрое приспособление для просмотра Кощей смел в карман.

– Что вы надумали? – деловито осведомилась Женька, намазывая маслом тост.

– Ты это о чем? – невинно осведомился Кощей, поглощая яичницу.

– Ну, раз вы не зовете играть в шашки, значит, решение пришло само собой, – пояснила Женька. – Ладно вам, ну расскажите.

– Потом, – пообещал Кощей, – когда в музей пойдем.

– Тот самый? – воскликнула Женька.

– Я же обещал, – снисходительно напомнил Кощей. – Доедай и собирайся. Не годится лорду Блэкгоду ходить в компании с оборвашкой. Заодно про Елисея твоего поговорим.

– Зачем? – Рука с тостом замерла на полпути ко рту.

– Ты же беспокоишься, – заметил Кощей.

– А вы сказали, что с ним все будет в порядке, – напомнила Женька.

– И ты веришь злодею? – удивился Кощей.

– Нет, – Женька потупила глазки. – Только дяде Максету.

И она, бросив на тарелку недоеденный тост, умчалась переодеваться, пока Кощей не передумал, радуясь, что последнее слово в кои-то веки осталось за ней.

К музею они шли пешком, Кощею надо было уточнить, следят за ними или нет.

Без преследователей не обошлось. За ними два квартала шел какой-то мужчина, по виду – кучер.

– Халтурщики, – заметил Кощей.

– Почему?

– Конюшня в другой стороне, а если он по своим делам пошел, то сменил бы плащ. Давай твои ставки: он оборотень или метельщик?

– Может, он просто так, погулять вышел, – предположила Женька. – Что до плаща, то вы сами вон как одеты. Ходили бы как все, в камзоле, а то вырядились.

– Мне не идет? – удивился Кощей.

– Идет, – нехотя признала Женька. – Только все люди как люди, в панталонах ходят, а вы…

Ее перебил смех Кощея.

– Извини, – повинился он, вытирая платком глаза. – Нет, серьезно, это так прозвучало…

– Вас слово «панталоны» насмешило? – высокомерно осведомилась Женька.

– Скорее интонация, – признался Кощей. – И я не только экстравагантно одет, но также не пользуюсь помадой для волос, лимонным соком для улучшения цвета лица и наотрез отказываюсь от услуги цирюльника – кровопусканий для создания интересной бледности. Не то что Дэвид Хилл.

– Знаете что! – вскипела Женька, но тут же взяла себя в руки и заговорила тише. – Хватит упоминать этого…

– Следим за языком, – быстро напомнил Кощей.

– Этого… молодого человека, неоправданно высоко ценящего собственные достоинства.

– Сказать, «этого козла» было бы короче? – подмигнул Кощей.

– А к цирюльнику вам все равно пора, – заявила Женька. – Обросли, как болонка.

Кощей оттянул прядь волос с виска, убедился, что она достает далеко за переносицу, и согласился.

Ожидая, пока он подстрижется, Женька наблюдала за улицей, чинно сидя у окошка и сложив руки на коленях. «Кучер» прошествовал мимо, затем вернулся, но войти в дорогое заведение не посмел. Он остановился перед мальчишкой-чистильщиком и, пока тот наводил глянец на обувь, рассматривал окрестности, время от времени задерживая взгляд на цирюльне.

– Мисс желает завивку? – услышала Женька голос над ухом.

– Нет, спасибо.

Рядом с ней почтительно стояла девушка.

– Массаж лица, рук, маникюр?

– Я просто жду своего дядю, – пояснила Женька.

– Но лорд Блэкгод ушел, велев заняться до своего возвращения вашей прической, – сказала девушка, присев в очередном реверансе.

– Черт, – по-русски выругалась Женька.

– Простите, мисс, я не совсем поняла, – виновато отозвалась девушка.

– Очень хорошо, – Женька выпрямила спину и оглядела женскую половину цирюльни. – Пожалуй, маникюр и прическу.

Быстрый взгляд в окно подтвердил, что за время короткого разговора «кучер» исчез из поля зрения.

В отличие от Женьки Кощей давно растерял остатки наивности. Раз уж первого шпиона так легко вычислили, значит, есть и второй, а то и третий. Потому, выйдя через черный ход, он позволил «кучеру» себя заметить, увел его в проулки, где было далеко не так безопасно, как на Хай-стрит, и, огрев по затылку, оставил лежать под крыльцом обветшалого дома, а сам устремился дальше, петляя, словно заяц.

Его расчет оправдался. Обнаружив тело напарника, второй из преследователей ускорил шаг, боясь потерять свою жертву.

С ним справиться оказалось еще проще. Пусть география Лондона изменилась, но не настолько, чтобы Мак не смог окольными тропами зайти за спину преследователя.

– Ух ты, Джимми! Собственной персоной! – восхитился он, уложив Джеймса на грязную мостовую. – Какими судьбами?

– Будь ты проклят, Мак, – процедил Джеймс.

– Я его брат, – поправил Кощей. – И для тебя будет лучше признать это как факт. Это во-первых. Во-вторых, ты убил моего брата, и, если я перережу тебе горло, меня поймет любой из твоей банды. В-третьих, Мак рассказал, что ты слишком быстро занял место Джонни. Они ладили, ты сам знаешь. Скажу больше, с твоими талантами тяжело даже стащить кошелек с пояса ротозея на пожаре, а ты занял место главаря. С чего бы это?

– Отвали, ублюдок, – голос Джеймса стал похож на рычание. Кощей без церемоний сорвал с шеи платок и заткнул ему рот.

– Пошел разговор, – одобрил Кощей.

С такими словами он рывком поставил пленного на ноги и втолкнул в один из домов.

Пара бедняков, притулившихся на лестнице, поспешно сбежала, заметив джентльмена, толкавшего впереди себя одного из авторитетов преступного Лондона.

– Слушай внимательно, Джимми, – велел Кощей, втащив настырного уголовника в пустую комнату.

Из интерьера в ней были только отслаивающаяся от стен краска и полусгнивший топчан в углу. Его не унесли, боясь, что развалится по пути, а на дрова пускать было слишком рано – лето на дворе. На него-то с пинка и полетел Джеймс.

– Особый акцент на слове «внимательно». Ты убил Мака. Он, конечно, был непутевый, но родной. И теперь у тебя два варианта. Первый: ты рассказываешь, кто тебя нанял, и я не стану тебя убивать. Второй: ты упираешься рогами, и я вынужден буду тебя на ленточки порезать, а после того, как ты все выложишь в процессе, сообщу кое-кому из старых знакомых Мака, каким образом Джонни оказался на каторге. Устраивает?