руках картонную карточку. Красивую, надо сказать. Плотная белая бумага. Изысканная вязь серебра. Аккуратный шифр без излишеств.

Свириденко, никак, дизайнера сменил.

— Пойдете? — поинтересовалась Аленка, высыпав в пакет шелуху. Тыквенные семечки опять Настасья притащила, и тоже в пакете, который на лавку и поставила.

Семечки были высушены и зажарены.

— Пойдем, — Настасья облизала пальцы и вытерла о штаны, после вытащила свою карточку. — Раз уж приглашают… по-соседски… отчего бы и не сходить.

— Опасно, — Аленка потерла шею. — Сегодня вон чего устроили.

— Ты как-то?

— Да нормально я… и огнецвет тоже.

За него Аленка, кажется, волновалась куда сильней, чем за себя.

— Синяки вон только, — она протянула руку. — Но сама виновата. Пыталась вырваться. Нет, ну вот вправду, на что этот идиот рассчитывал-то?

И ребра почесала.

Ребра, видать, слегка ныли.

— А Степка как?

— Да тоже ничего. Очухаться очухался, но пока пластом лежит.

— Я загляну, если хочешь, — предложила Настасья.

— Да нет, я ему отвару дала. Тут пока эта погань не выйдет, легче не станет. Выворачивает его наизнанку. И батя сказал, что дня два еще будет полоскать… ну в лучшем случае. Но сам виноват. Вроде как расслабились, привыкли, что в лесу безопасно…

— А эти где? — поинтересовалась Маруся. — Которые на вас…

— Батя сказал, что есть кому разобраться. Уйти ушел, а вернулся какой-то донельзя довольный. Давно таким не видела… в общем, мутно это все, девчонки. Но если что, Сашка — мой.

— Чего это? — Настасья приглашение, которое ныне доставили нарочным, положила на лавку. Семечки её интересовали куда больше. — Понравился?

— Не знаю пока… я ж так-то с ним не говорила особо… но до дома он меня допер. Представляете? Даже не запыхался!

— Да иди ты!

Настасья с Марусей переглянулись. И Марусе подумалось, что, может, и вправду повезло… правда, какое-то очень уж своевременное везение. И не случилось бы такое, чтоб оно чем иным обернулось.

Нехорошим.

— Потом еще и сеть эту… Серега как увидел, с ножом сунулся, а она только туже затягиваться стала. И вообще… ну а он на Серегу рявкнул, чтоб руки убрал. И так, что Серега убрал. А он никого, кроме бати, и не слушает.

— И дальше что? — Настасья семечки давила пальцами, благо, ныне никто-то не видел и не мог упрекнуть в недостатке девичьей слабости.

— А дальше сам стал разматывать. И вот… — Аленка потерла шею, — размотал. А там и батя пришел. Славка за ним метнулся… ну и вот.

— И что батя?

— Ничего. Молчит… он у нас всегда молчит. Но Серега сказал, что если так, надо дальше его испытывать. Сашку в смысле. Ну, чтоб совсем по правилам и заветам. А батя только хмыкнул. И буркнул, что как бы испыталку не надорвали… но ты ж их знаешь. Если напрямую не запретит… а он не будет.

— В общем, семечек у меня еще два мешка, — заключила Настасья. — Надолго хватит. Марусь, а тебе который по нраву?

— Никоторый.

— Мар-у-у-сь…

— И я им тоже.

— Откуда такая нечеловеческая самокритичность?

— Очень даже человеческая, — Маруся испытывала огромное желание отправить приглашение в мусор. Но идти придется. Не столько ради поддержания добрососедских отношений, которых никогда-то не было, сколько потому, что на вечере этом наверняка будут нужные люди.

Тот же глава отделения Имперского банка. С ним бы поговорить о реструктуризации…

И в целом.

Да и так…

Нападать Свириденко прилюдно не станет. Подгадить, конечно, постарается, но тут уж от них с Таськой зависит, справятся или нет.

— Я просто понимаю, что…

— Мордой лица не вышла, — подытожила Настасья с присущей ею прямотой. — Да и в целом, Аленка, сама знаешь, не везет нам со столичными. По-семейному. Так что пусть себе… живут.

— В коровнике? — Аленка прищурилась.

— Там быки.

— Бычарник не звучит.

— Зато правда, — Настасья пересыпала семечки из руки в руку и выглядела задумчивой. — В последнее время как-то мне неспокойно… такое вот поганое чувство, что того и гляди вляпаемся.

— Так уже ж, — Маруся сунула приглашение в карман. — По самые уши.

Тоже забота…

Идти надо, а в чем?

В джинсах на званые вечера ходить не принято. Платья… где-то были, да не те, что подходят к случаю. На чердаке разве что поискать, там, может, от бабки осталось еще что, неперешитое. Или вот шторы еще сохранились, которые прежде в парадной зале висели, из золотистого атласу. Надо будет тетку Анну попросить.

И девчонок.

Глядишь, сообразят чего, сообразно классике.

— Не-а. Это другое, — Настасья покачала головой. — Главное, понять не могу… и на картах расклады делала. Показывают, что гость на пороге. А от того гостя беды большие. Еще валетов четверка сразу выпадает, такого ж ни разу не было…

— Сидите? — тетушка Анна шла со стороны реки, и в лунном свете волосы её отливали характерною прозеленью.

— Сидим, — призналась Маруся. — Вот… на вечер пригласили. Посвященный выступлению мировой знаменитости. На скрипке играть будут…

— И чего не так?

— Да… все не так. А девчата где?

— Купаются, — тетушка пожала плечами.

— Ты их предупреди, чтоб к магам особо не лезли, а то мало ли…

Тетушка фыркнула и глянула этак, примеряясь.

— Который по нраву пришелся?

— Никоторый, — привычно уже отозвалась Маруся. — Просто вот… столичные они. А от столичных одни беды.

— Император — мой, — на всякий случай предупредила Аленка. — Если кто сунется, не погляжу, что твоя родня, мигом косы зеленые повыдираю.

— Да кто ж поперек тебя сунется-то, деточка, — тетка Анна говорила успокаивающе. — Только рады будут… ты лучше скажи, Аленушка, с кем это твой отец в лесу-то встречался?

— Понятия не имею.

— Встретила на опушке, так от него крепко молодецким духом тянуло… — тетка Анна прищурилась. — Если отправлю кого погулять, поглядеть, кто там лазает, возражать не станете? Сами понимаете, девки в самой поре. У иных и вовсе последнее лето…

— Понимаю, теть Ань, — отозвалась Маруся, чувствуя укол совести. — И… извините, что так получается… что тут…

— Не спеши, деточка, — тетка Анна рученькой махнула. — Богам оно виднее, как все сладить. А в лес я кого из девочек отправлю…