— Я с ней схожу. — Шарлотта взяла Мелиссу за руку. — И послежу, чтобы она не испортила платье.

— Вот за это спасибо, — ответил Малыш. — Чем только мне потом тебя отблагодарить?

— Я что-нибудь придумаю, — улыбнулась ему Шарлотта.

Триста пятьдесят человек, собравшиеся сейчас под тентом, и были тем, что Фред III называл семьей. Вместе с этими людьми был проделан очень долгий путь. С некоторыми из присутствующих совместная деятельность объединяла Прэгеров на протяжении уже трех поколений, с очень многими — на протяжении двух; были здесь и такие, кто играл вместе с Фредом еще в его детские годы (хотя из друзей и подруг детства Бетси не было никого); все это были богатые и влиятельные люди, обладающие крупными состояниями; в их компаниях или, по крайней мере, в сферах их деятельности отец сменял деда, сын — отца, внук — сына; все они вели одинаковый образ жизни, и эта общность жизненного пути поколений, самого уклада жизни была так же неотвратима, как смена дня и ночи или времен года. Тот, кто появлялся на свет, с рождения принадлежа к этому специфическому миру, так в нем и оставался потом всю свою жизнь: внутри его и женился или выходил замуж, воспитывал детей; вырваться из него можно было, только поставив под серьезную угрозу все, чем обладал человек.

Здесь присутствовал Клемент Дадли, надменный, державшийся так, что сразу было видно, какая он важная персона, со своей женой Анунсиатой, еще более важной и надменной, чем он сам; разумеется, присутствовали и Джикс Фостер с миссис Фостер IV, которая была всего на несколько лет старше своего пасынка Джереми. Находился тут и он сам, в бодром настроении и с женой Изабеллой, известной манекенщицей; они поженились два года назад, и свадьба, на которой присутствовали почти тысяча родственников и гостей, проходила на Стэгхорн-Кей, одном из Багамских островов, принадлежащем Джиксу.

С самой свадьбы ходили слухи, что в двухэтажной квартире на Парк-авеню — в раю, где поселились Джереми и Изабелла, — дела обстоят не блестяще: она продолжала заниматься своей карьерой и проводила с Джереми намного меньше времени, чем со своими парикмахерами и специалистами по поддержанию фигуры, а имя Джереми постоянно фигурировало в колонках сплетен, обычно вместе с названием какого-нибудь пользующегося скверной репутацией клуба. Но в последнее время вроде бы что-то изменилось к лучшему: Изабелла была беременна, о чем очень много писали, и она с удовольствием излагала бесчисленным журналистам свои не отличавшиеся просвещенностью взгляды на проблемы материнства; Джереми же стал ночевать дома, а днем сидеть на работе. «Американские пригороды», личная компания Джереми — кусочек, отрезанный для него от огромной империи Фостера, — процветала даже несмотря на то, что рынок на протяжении последних двух лет был нестабилен: Джереми запустил программу строительства «домов-заготовок», новинку, которая пришла ему как-то в голову во время одного из нечастых, но всегда блестящих озарений, посещавших его, когда он начинал думать о чем-нибудь постороннем. «Дом-заготовка» представлял собой коробку, добротно построенную, но совершенно не отделанную изнутри: в ней не было даже оконных рам. Такая коробка была очень дешевой; она предназначалась молодым семьям, которым отчаянно необходимо было собственное жилье. Для подобных семей это был подарок судьбы: они могли приобрести коробку, а потом сами выполнить все отделочные работы — поставить окна, двери, оштукатурить, покрасить, сделать электропроводку, оборудовать кухню, — и все это обходилось лишь в малую часть той цены, которую пришлось бы заплатить за те же работы, но выполненные специалистами. В тот год «Американские пригороды» были, пожалуй, единственной строительной компанией, акции которой поднялись в стоимости.

Малыш сам проследил за тем, как происходило финансирование проекта «Дом-заготовка», и Фред III остался очень доволен результатами; Малыш не был уверен, оставался бы Фред столь же довольным, если бы узнал, какая часть личных доходов Джереми, полученных в ходе осуществления этого проекта, была изъята им из оборота и припрятана от налогов за бронзовой вывеской банка в Нассау; Малыш, однако, не считал необходимым ставить Фреда об этом в известность.

Супружеские пары Фостеров и Дадли сидели вместе с членами семьи за главным столом: Фред III и Бетси занимали места в центре, справа от Фреда расположились Вирджиния и Александр, а слева от Бетси — Малыш и Мэри Роуз. Наверное, со стороны все это должно казаться немного похожим на Тайную вечерю, пришла в голову Малышу святотатственная мысль при взгляде на собравшуюся под тентом, освещенную зажженными свечами, ровно гудящую толпу: сходство со знаменитой сценой, несколько стилизованное и странное, было тем не менее очевидным. Малыша всегда раздражало, когда ему говорили, что он и Александр очень похожи друг на друга, но сегодня, увидев в большом зеркале, что висело в гостиной над камином, одновременно и свое, и его отражение, он вынужден был признать, что они вполне могли бы сойти за братьев: оба высокие блондины с голубыми глазами, смокинги же скрывали, сглаживали те резкие различия, что были в их манере держаться. Жены их, напротив, в этот вечер отличались друг от друга еще сильнее, чем обычно: на Вирджинии было плотно облегающее платье из белого крепа, красиво уложенные темные волосы венчала тиара Кейтерхэмов; Мэри Роуз же была в длинном платье из холодновато-голубого атласа, с расширяющейся книзу юбкой, ее светлые волосы гладко зализаны, а единственным украшением был бриллиантовый кулон, подаренный ей Малышом в день их свадьбы.

Дети вели себя превосходно, хотя под конец вечера явно подустали и начали скучать; Шарлотта, сидевшая рядом с Фредди, старательно поддерживала разговор, Георгина и Кендрик молча ели, и только Макс и Мелисса, опасно высоко нагрузив свои тарелки, оживленно болтали и жестикулировали; Макс время от времени прерывал этот разговор, чтобы предложить Мелиссе что-нибудь особенно вкусненькое со своей тарелки или же подозвать официанта, чтобы тот подлил ей в бокал кока-колы.

— У мальчика все задатки настоящего дамского угодника, — сказала Бетси Фреду, с обожанием понаблюдав некоторое время за Максом. — Никогда еще не видела, чтобы в его возрасте флиртовали так профессионально.

Ужин закончился; всех присутствующих обнесли шампанским — теперь предстояли тосты; Малыш встал и постучал по столу массивной серебряной солонкой.

— Уважаемые гости, леди и джентльмены, — начал он, — мы собрались сегодня по особой причине. Наша семья счастлива, что мы можем вместе отметить это событие, и счастлива вдвойне оттого, что вы отмечаете его вместе с нами. Большинство из вас знает моего отца уже многие-многие годы, а те, кому возраст пока не позволяет знать его так долго, несомненно, вырастут в окружении легенд и рассказов о нем. Безусловно, отец — выдающийся человек: выдающийся семьянин и выдающийся бизнесмен. Я мог бы очень долго стоять тут и перечислять все его таланты, достоинства и достижения, но я не стану этого делать. Прежде всего потому, что вы устанете слушать; но, самое главное, потому, что отцу бы это не понравилось. Отец не любит лести, и он не любит суесловия. Но он любит веселиться, любит радоваться жизни. Он всем нам дал возможность радоваться жизни, и он хочет, чтобы сегодня здесь царило веселье. Так что больше хвалебных гимнов не будет, и в заключение только одно: отец — ты лучше всех! — Раздался взрыв хохота. Малыш посмотрел на отца и поднял бокал. — Я прошу всех выпить за моего отца в этот особенный день, в день его семидесятипятилетия.